Сибирские огни, 1973, №1

богаче и конкретный материал для харак­ теристики культуры и истории местных племен на этом хронологическом отрезке. Таковы грунтовые могилы, лишь изредка от­ меченные на поверхности почвы небольши­ ми углублениями, затем—склепы под зем­ ляными курганами, имевшими некогда усе­ ченно-пирамидальную форму, представляю­ щие сейчас лишь еле заметные нодквадрат- ные возвышения —земляные насыпи. Тре­ тью категорию погребальных таштыкских сооружений представляют каменные коль­ ца. Когда-то на их месте высились полу­ сферические земляные курганы, опиравшие­ ся на каменные стенки-цоколь, круглый в плане. И. наконец, в таштыкское время сушествовали кладбища из могил, перекры­ тых сверху небольшими подквадратными каменными выкладками. Такое внимание к вариациям погребаль­ ных сооружений не случайно. Еше в XVIII веке, на заре сибирской археологии, акаде­ мик И. Г. Гмелин попытался на основе раз­ личий r устройстве могильных сооружений Минусинской степи создать первую и, нуж­ но сказать, по тем временам первоклассную (какой не было предложено даже для За­ падной Европы) классификацию археологи­ ческих памятников эпохи металла. Продолжая работу Гмелина, блестящих результатов добился основоположник сов­ ременной археологии Южной Сибири С. А. Теплоухов, построивший классифика­ цию древних культур' Минусинского края, которая и доныне в своей основе остается незыблемой. Следующий шаг в деле установления хро­ нологии таштыкской культуры сделан был в ходе анализа вещественных комплексов из погребений этого времени, решающее значение имели здесь материалы раскопок, предпринятых Л. Кызласовым в 50-х гг. В основу своей периодизации он поло­ жил изучение взаимовстречаемости в погре­ бениях определенных типов вещей, в том числе глиняной посуды —наиболее пластич­ ного и массового материала, чутко реаги­ рующего на ход времени и на условия жиз­ ни древнего населения. Сначала он проде­ лал работу по выявлению типов таштык­ ских пряжек, являющихся в данном случае столь же характерным элементом, своего рода эталоном для хронологической харак­ теристики тех или иных памятников, как и керамика. Затем следует керамика — формы и орнаментика сосудов, всего 28 ви­ дов только в склепах,—невиданное по бо­ гатству разнообразие! Опираясь на результаты типологическо­ го анализа, автор восстанавливает последо­ вательность и собственноисторическое со­ держание этапов таштыкской культуры. Первый этап —изыхский. Он начинается, по взглядам Л. Кызласова, в середине 1 ве­ ка до нашей эры и заканчивается в начале I века нашей эры. За ним следует сырский этап, названный так по Сырскому могиль« нику, чаатасу. Время существования куль­ туры этого этапа — первый и второй века нашей эры. Третий этап таштыкской культу­ ры на Енисее— уйбатский, получивший свое наименование по одному из наиболее многочисленных могильников. Датируется этот этан пряжками с подвижным язычком и подвижными же щитками с заклепками, наиболее характерными для сарматских па­ мятников на Западе в III—IV вв. нашей эры. И, наконец, последний этап, получив­ ший название камшковского. заключает всю линию развития таштыкской культуры. В течение этого этапа обнаруживаются типо­ логические элементы, которые характерны для IV—V вв. нашей эры. Получив в своем исследовании опреде­ ленную хронологическую канву, автор столь же стройно и логично продолжает его в ином плане, который можно назвать этногенетическим. Уже в анализе призна­ ков каждого из хронологических этапов он использует такие факты, которые позволя­ ют наполнить общую археологическую схе­ му живым содержанием. Это факты этног­ рафические. В их освещении археологиче­ ские факты начинают, образно говоря, све­ титься совершенно новым и неожиданным образом. Перед нами как бы воочию высту­ пают реальные народности и племена дале­ кого прошлого с их своеобразным искусст­ вом, с мифологией, легендами и верования­ ми, с шаманством, с определенными этно­ графическими традициями. Так встает вопрос: кто же были эти таш- тыкские племена, к каким современным, живым народам нашего времени ведут эти нити из темной глубины конца I тысячеле­ тия до нашей эры —первой половины 1 ты­ сячелетия нашей эры? В поисках ответа на этот коренной для советской археологии Сибири вопрос автор книги в дополнение к энтографическим фак­ там вполне естественным образом привле­ кает немногие, но от этого еше более дра­ гоценные свидетельства письменных источ­ ников, древних летописей. На экране его исследования появляется имя загадочного народа динлин, а рядом с ним —имя другого народа гэгунь. И тот и другой народ упоминаются в областях северо-западной Монголии и на Енисее в связи с экспансией гуннских племен, вла­ девших Монголией, на северо-запад, в Юж­ ную Сибирь. Эта экспансия происходит в то время, когда на рубеже II—III вв. до нашей эры появляются раннеташтыкские памятни­ ки в Минусинской котловине. Как резонно полагает Л. Кызласов, покорив в 201 г. владения татарских племен-динлинов, гун­ ны вытеснили часть их на север, в лесосте­ пи. Оставшаяся же на местах своих предков часть татарских племен смешалась с при- шельцами-монголоидами, гяньгунями и по­ ложила начало новой таштыкской архео­ логической культуре. Одному из поставленных гуннами на«