Сибирские огни, 1973, №1

ли уже посылать гонца за помощью в Кош-Агач, когда вдалеке показалась еще одна отара. Старый алтаец, с седой бороденкой и сморщенным, как печеное яблоко, лицом, охотно выручил из беды. — Кой! Кой! Кой! — высоким гортанным голосом, приставив ко рту ладони, за­ кричал он с подвыванием, и к удивлению цыган отара спокойно пошла в воду. Через несколько минут все овцы были уже на другом берегу. Семен Александрович бросился обнимать старика. С того дня, пожалуй, и открылась для Панченко главная особенность Горного Ал­ тая: как ни дики вокруг скалы, как ни безлюдна степь, как ни глуха тайга — в труд­ ную минуту поблизости всегда окажется незнакомый друг, который бескорыстно про­ тянет руку помощи, непременно выручит из беды. Почти половина маршрута пролегала вдоль Катуни. Двигались не спеша. Впереди отары ехал верховой гуртоправ, по два человека шли с боков, остальные сзади. Сзади же тащились и повозки со скарбом — с запасами продуктов, с брезентовыми палат­ ками, с ящиками соли-лизунца. На сытых степных пастбищах овцы быстро нагуливали вес. Нрав у них действительно оказался смирным, покорным — просто у страха глаза велики. Хотя, конечно, иной раз случалось и такое: овцы ночью спокойно спят, люди тоже спят, дежурный возле костра сидит, покуривает, позевывает да подремывает, глядь — а овечек и нет ни одной! Целый день потом вся бригада бегай по холмам да лощинам, собирай овец в кучу... Настоящее испытание было впереди — гора Кача, что в переводе на русский — Проходная грива. Высокий неровный хребет, густо заросший вековыми кедрами, за­ громожденный валунами, с двух сторон обрывался стометровыми пропастями. Дороги не было никакой, и вскоре одна повозка разбилась вдребезги. Двум другим пришлось вернуться обратно и направиться в объезд по Чуйскому тракту — крюк километров в пятнадцать. Одна отара растянулась на три километра, и ее никак нельзя было сбить в кучу, потому что в иных местах ширина хребта едва достигала трех метров. Когда, наконец, миновали проклятую Качу, не досчитались тридцати с лишним овец — оче­ видно, сорвались в пропасть... В последующие дни много беспокойства доставили дожди. Особенно страшен дождь ночью: овцы шарахаются от малейшего шороха, и вся бригада не спит до рас­ света, едва удерживая отару, которая так и норовит броситься врассыпную. А потом был перевал Чикатаман — узенький, зигзагообразный коридорчик, в ко­ тором справа — отвесная стена скалы, слева — пропасть Чуйского ущелья. Овец бе­ регли пуще глазу. К счастью, все кончилось благополучно. — Теперь прямым ходом в Бийск! — облегченно вздохнул Панченко, когда отара вышла в долину — Если не будет никаких задержек — считай, закончим перегон на неделю раньше срока!.. Но когда подошли к Бийску, выяснилось, что поспешили напрасно: мясокомбинат работал по строгому графику и не мог досрочно принять на переработку такое огром­ ное количество скота. Пришлось целую неделю пасти отару в пригороде, на скудных, вытоптанных пастбищах, где овцы быстро теряли упитанность. Когда, наконец, отара была сдана и произведены все расчеты, Семен Александрович едва не лишился дара речи: потеря упитанности и пропажа тридцати с лишним овец свели на нет весь двух­ месячный труд десяти человек! Бригада не только не отработала аванса, но и оказа­ лась должна около восьми тысяч рублей — в старом, конечно, исчислении. Сообщить эту новость своим у него не повернулся бы язык. Поэтому, отправив бригаду домой на отдых, он поехал в Барнаул к своему давнему приятелю, в прошлом такому же баро, и заставил того расстаться со сберкнижкой. Через несколько дней все снова тронулись в путь. Теперь уже Семен Александро­ вич знал, в чем была его ошибка. Нельзя комплектовать такие большие отары. Самое подходящее число —полторы тысячи голов. Значит, надо разбиться на три бригады и гнать три отары. Нельзя спешить, нельзя переутомлять овец дальними переходами: пусть они начисто, до травинки вылижут пастбище и лишь потом — в путь. Кроме того,