Сибирские огни, 1973, №1

Твердо усвоив, что первична материя, что сознание вторично, Андрюха совсем было собрался идти дальше, но вдруг подумал, что как-то нехорошо получается... Вот он разделался с философами-идеалистами, смешал их, можно сказать, с землей, а ведь ни одного из них ни разу не читал. Нечестно как-то... Не годится. Побежал в библиотеку и взял там небольшой томик Платона в се­ ром переплете. Читал и отмечал про себя: верно говорит Платон, правильно, ло­ гично, ничего не скажешь. И вдруг спохватывался — стоп! Как же так?.. Выходит, что я становлюсь на идеалистические позиции?.. Этого мне только не хватало... Перелистывал страницы обратно и начинал читать по-новой. И опять спохватывался только тогда, когда соглашался с Платоном уже как с идеалистом. «Что-о за черт!» —• недоумевал Андрюха и даже на свет разглядывал страницы томика, даже принюхивался к ним... Сызнова принимался читать, читал медленно, внимательно, напря­ женно. Однако снова какая-то железная сила стаскивала его на пози­ ции, где уже ясно было, что сознание первично, а материя вторична. «Да нет же, нет! — обалдело думал Андрюха. —Вот же я ущип­ нул себя за ногу, и мне больно... Я произвожу материальное дейстзие, щиплю свою плоть, стало быть, материю и... и... мне больно». До позднего вечера продолжалось это единоборство с древним мудрецом. В конце концов Андрюха рассвирепел и забросил серенький томик под кровать. Книжка, прошелестев страницами, открылась как раз там, где был портрет Платона, и Андрюхе показалось, что старик насмешливо кривит губы... «Та-ак, — думал Андрюха, сердито расхаживая по комнате и по­ глядывая на Платона, — издеваешься, значит... Нет, чтобы войти в по­ ложение, понять... Ведь мне на всю философию три дня отведено, а я только на твое дурацкое учение целый день ухлопал...» —И Андрюха з а ­ пустил в Платона стоптанным ботинком. ...И вот теперь, стоя перед большим зеркалом шкафа, размахизая руками, в которых были зажаты чугунные гантели, похрустывая суста­ вами и стараясь разогнать сонливость, Андрюха клялся себе, что с такой дурью —■в семестре ни черта не учить, а потом одним махом одолезать целую науку, — с такой дурью надо кончать. «У-у, рыло твое неумытое, — говорил он своему отражению в зер­ кале. — Распустился! Ни стыда, ни совести...» Из зеркала на Андрюхины взмахи гантелями отвечал рослый парень в голубых эластиковых плавках. Хорошая мускулатура, крепкая шея, светлые ьолосы, стриженные «под горшок» (старинная славян­ ская стрижка, ставшая вдруг модной); лицо широкое, сердитее, однако нос не в ладу со всем лицом — коротковатый, вздернутый, несерьезный какой-то нос... Только бы спихнуть этот экзамен, только бы спихнуть! А гам — на завод, на практику... И уж на четвертом курсе Андрюха непременно начнет новую жизнь. Заведет железный режим дня, будет ходить на все без исключения лекции и писать конспекты, 'готовиться к семинарам; проекты будет делать сразу же, как только выдадут задание. Лишь бы спихнуть философию. — Па-адъем! — закричал он, поглядев на часы. — Кончай, братва, клопов давить. — И тормошил парней, расталкивал, встряхивал. — Сурки несчастные. Тетери сонные. Философы паршивые. Экзамен скоро