Сибирские огни № 12 - 1972

азбука примитивная — звери да птицы, — доступная пониманию детям тайги того времени. Странным и смешным кажется, что с него начина­ лась дорога в жизнь: подготовительная школа, средняя, Ленинградский институт Девятнадцать лет учебы в двадцать пять лет. Какими мас­ штабами измерить движение жизни? Букварь стал далекой историей. От него веет чем-то первобытным. Люди бросают то, что отслужило свой срок или потеряло ценность. Оставили и это место. Глупо таскать стрелы и лук, когда есть винтовка... Время тянется, как длинная унылая дорога. Солнце не торопится, будто хочет обогреть увядающую землю. Но тепла мало, не хватает, чтобы растопить изморозь на речных валунах. Осень. Все живое, теп­ лолюбивое стронулось, утянулось к югу. Отчего-то задержался этот кулик. Сидит, нахохлился, опустил длинный нос. Может, гоже не хочет покидать дорогих его сердцу мест, может, зазимует под лодкой. Един­ ственный жилец. Нет, кажется, не единственный. Вот еще и собака. Кобель вылез из бурьяна. Сивый и худой. Дряхлый. Глядит на старика. Тот тоже заметил, глядит на него. Так смотрят друг на друга, молчат. Вдруг старик протягивает обе руки. Кобель подходит и отдает в них свою большую седеющую башку! Старик трется щекой об эту голову, и со­ бака принимает его ласку. Ложится у ног, глядит в лицо тоскующими слезящимися глазами. Она словно понимает старика. — Ты много ходил по тайге. Подошвы на ногах износились. Я тоже много сменил унтов. Теперь надел последние. Мы видели тайгу. Но тво­ ей и моей жизни не хватит посмотреть ее всю. Много земли, много леса. Однако каждому надо носить в сердце маленько своей земли, иметь свое дерево. Тогда жизнь приносит радость, а смерть не глядит стра­ хом,— старик помолчал, — ты остался здесь. Я пришел сюда. Здесь у нас есть маленько своей земли. Тут стоял дом. Колхоз строил. Для сы­ на. Недолго он жил в нем. Пошел на войну. Не мог не ходить — в серд­ це его была своя земля, своя тайга... Потом дом стоял долго. Жили другие люди. Все равно я приходил. Хотел видеть, какие люди пришли в его дом, походят ли они сердцем на сына... Старик замолчал. Пес смотрел на него грустными глазами. Конечно, старика можно понять. Таежник. Всегда привязан к чему- то конкретному — дереву, пню, поляне. Впервые взял в руки ружье, разжег первый костер, убил первого зверя —везде у него есть святое местечко. Вреда от того, видимо, нет. Только жаль старика. Грустно смотреть, как он беседует с этой собакой. — Тебе не надо никуда ходить. Но меня ждет мое место. Я ухожу. Оставляю тебе немного еды. Старик развязал котомку, вытащил вареное мясо, отрезал кусок, отломил половину лепешки. Все аккуратно положил на тряпицу, под­ винул псу. Тот пошевелил хвостом, положил нос на краешек тряпки, снова уставился на старика. Наконец дед поднялся, надел котомку, взял ружье, пошел на до­ рогу. А пес смотрел и смотрел ему вслед своими печальными глазами... Дорога в село шла берегом реки, то сползая к воде, то карабкаясь на прибрежные кручи. Это была конная дорога, едва приспособленная под гужтранспорт. Автомашины же ходят зимником, когда встанет река. Но не в трудности пути заключалось дело. Отправился Илья в этот поход не по своей охоте, по воле старика. Явился откуда-то, как всег­ да неожиданно, таинственный и немногословный. Пришлось взять не­ урочный отпуск, в самом начале учебного года. Оставить учеников,