Сибирские огни № 12 - 1972

первое, что делает любой охотник, — значит, не стал искать изюбря. Темно. Ждет утра. Понятно, пойдет едва рассветает. Сперва осмотрит солонцы, чтобы определить след. Что же, пусть идет, пускай смотрит. Теперь роли менялись. Теперь он не знает, что его ждет... — Меня напугал маленько. Такой вид имел, —старик покачал го­ ловой, будто бы жалея этого человека. — Я хорошо вымазал грудь брусникой. Лег на солонцы. Глаза открыл, остановил их. Он вышел. Ружье взял под руку. Закуривать стал. Ничего не видел. Доставал спич­ ку— не видел. Прикурил — не видел. Потом увидел. Глаза стали вы­ лазить. Рот открылся. Папироска упала. Ружье упало. Глядел на меня совсем без ума. Я глядел на него, мертвый. Он кричать не мог. Откры­ тый рот ходил, как у рыбы на берегу. Потом повернулся, побежал. Куда побежит человек? Домой. На табор... — Я встал, взял затвор у карабина. Опять лег на место. Соберет котомку. Придет за ружьем. Подождал маленько, пришел. Не так, как первый раз. Крался. Глядел на меня. Руками искал ружье. Нашел, на­ дел на плечо. Стал уходить задом. Запнулся, упал. Тогда пошел, как надо. Побежал, как сохатый. Кусты ломал. — Теперь далеко ушел, наверно, — дед выколотил трубку, чтобы набить ее снова. — А он не вернется? Затвора нет, спохватится. — Где потерял, как узнаешь? Тайга. Здесь не будет ногой. Чело­ век мог остаться, зверь бежит, скрыться хочет. — Это правильно, амака. Я не понял одного: он знал, что стрелял зверя, слышал, как тот побежал после выстрела. — Зверь мог быть рядом. Но он знал: стрелял зверя. В этом был самый большой страх. Наверно, дед прав. Главная причина страха —неожиданность. Человека приводит в ужас порой пустяк. А от такого сюрприза можно сразу потерять голову. Молодец старик! — Можно жарить печенку, — дед сказал таким голосом, что мож­ но было понять его по-другому: ты будешь есть печенку? Сразу вспом­ нилось: самка стельная. Печенку есть расхотелось. — Нет. Я буду есть солонину. — Зверь пропал. Но ты правильно думал. ...После этого события неделю шли к Витиму без задержек, дед шагал быстро. И вдруг навалился дождь. Моросил третьи сутки. Тайга измокла, нахохлилась. Все живое куда-то попряталось. Только дятел стучал въедливо. Дымил костер, дымила трубка деда. И этот дым на­ доел до тошноты. Третий день мельтешит перед глазами. Продрал до печенок, а старику хоть бы что. Сидит, ковыряется, мудрит над своим корнем. Правда, каждый день отправляется на прогулку. Как воевода обходит лесные владения. Пропадает часа два-три. Возвращается мок­ рый, как суслик. Сушит свою шкуру. Да высушишь разве? Дождь же! Покоптит над огнем так и спать ложится. Бррр... Испытал эту прелесть. Пришлось. Старик заставил. Пошел, а ми­ нут через десять кричит: — Илька! —испуганно кричит. Ну, медведь напал! Схватил ружье и к нему. Всю воду собрал с кустов и веток, пока прибежал. Старика сразу не увидел. Увидел полянку с травой. На ней козу. Передернул затвор, прицелился прямо в лоб. — Стой, Илька! Стой, пропади хозяйство! Дед-то был рядом. Был злой, как сто тигров. Пропади|козяйство?! Зачем звал тогда? Выяснил, зачем. Коза завязла. Тащить ! надо. Кто