Сибирские огни № 12 - 1972

Но Илья медлил. Казалось, стоит надеть эти таежные унты, и что- то обрушится, сломается, даст трещину. И все-таки руки снова тянулись к унтам, ощупывали толстую шероховатую кожу, которая могла обо­ греть и вернуть к жизни ноги. Пальцы коснулись чего-то мягкого и теп­ лого. Тут же искрой мелькнула догадка: чулки, меховые. Это было спасение. Оставалось стащить свои смерзшиеся унты, натянуть на голую ногу чулки и завернуться в одеяло... Теперь мир не казался таким враждебным, а небо чуждым и страш­ ным. В памяти всплыла одна песенка. Колыбельная. Бай-бай, засыпай. Как вырастешь большой, кабарожечку убьешь. Много зверя ты добу­ дешь, много мяса принесешь... Много зверя убьешь. С этим человек появлялся на свет. Жил. По­ мирал. Самые мудрые не могли сойти с этого извечного круга. Даже старик не сумел далеко уйти... Не захотел или не смог... Илья с трудом удержался, чтобы не взглянуть на ущелье. Но ко­ жей, затылком чувствовал те кедры — морозные, мерцающие от инея и света. Он разглядывал луну, отраженную в реке, луна то плющилась, напоминая рыбацкий челнок, то изгибалась и уже походила на охот­ ничий лук, то расплескивалась летящей над водой птицей, скручивалась и разветвлялась рогами оленя. Река делала с луной, что хотела, в ней можно было увидеть все, что населяет тайгу. Так, наверное, появляются легенды. Они живут в тайге сами по себе. Человек находит их в час тоски и одиночества. Река становится бубном, скала — шаманом, уще­ лье — пастью, а все непонятное, таинственное превращается в духов. Охотник кочует по тайге; ищет зверя да корм оленю, а все э т о тащит­ ся следом; остановится табором и это , как стадо голодных собак, рас­ полагается кругом, стережет. Так, пока человек не помрет. Все э т о не исчезает с ним, а достается сыну или дочери по наследству, вместе с котлом, юртой, мудростью жизни. Глаза Ильи по-прежнему следят за луной. Напрягаются, хотят уви­ деть в ее отражении искомый образ. И не могут. Потому что он вошел в душу неразгаданной тайной. Так и остался. Почти забылся. А история запомнилась, имя живет в сердце. Это имя знает каждый: Дылачакан, Солнышко. Так назвали ее за светлые и радостные песни. Сама душа пела у Дылачакан и заставляла петь других. Еще в школе заучивал ее песни наизусть, впитывал в себя, как лучи солнца. В институте пришло решение собрать все песни Дыла­ чакан, познакомить с ней больше людей, чем знали ее до сих пор. В каникулы поехал в этот далекий район. Приехал — и мир словно перевернулся перед глазами. Дылачакан была молодой жизнерадостной женщиной, но мир, который ее окружал, казался почти невероятным. Жила на оленьей ферме, в подгольцовой тайге, где только и растет северный ягель. Однако этого было мало. Поставила рядом с домом маленькую юрту, спала на шкурах, еду варила на костре. Все — как было сто и тысячу лет назад, только в юрте стоял радиоприемник. — Почему так живешь, Дылачакан? Разве тебе не найдется места в той большой жизни, о которой ты складываешь свои прекрасные песни? — Нет. Тайгу слушает Дылачакан. Тайга поет ей, а она поет людям. Сильный гул вдруг упал с неба, столкнулся с гольцом, рассыпался брызгами по ущельям и впадинам. Ель за спиной вздрогнула. Деревья, казалось, поежились, густо посыпались хвоя и листья. 3 Сибирские огни № 12