Сибирские огни № 12 - 1972

Холод сковывал тело. Промерзший мох успел подтаять, обдирающая сырость ползла по ногам, подступала к груди. Что-то холодное скольз­ нуло по щеке. Лист, обыкновенный лист. Вдруг Илья задумался: какой был лист — березовый или осиновый? Илья склонился, стал шарить по земле. Под руку попало ружье, затем постель. Передвинулся немного и замер от неожиданности. Перед глазами мелькнула блестящая полоса. Пропала. Появилась опять. Те­ перь четко, явственно. Река! Видно даже, как кипят буруны. Кынгырга... Тьма сразу расступилась. Тайга стала просторнее. Виднелись стволы деревьев, камни. Старик нс зря говорил, что если лечь на землю, можно увидеть, как живет ночь. Увидишь, как дышат цветы и пьют росу, как шевелят во сне крыльями бабочки... Разумеется, старик преувеличивает. Но он прав Если приглядеться хорошенько, можно различить ветви на кедрах... Тех кедрах. Т е х.... Илья уселся на постель под дерево. Подтянул колени к подбородку. Застыл в тоске один на один с этим диким местом, с этой равнодушной тайгой. Даже костер нельзя развести. Такова воля старика. Он это сделал умышленно... Две ночи сидеть так. По-собачьи глядеть на небо.. Небо над гольцами посветлело, высветилась вершина; голец, каза­ лось, стал ближе и выше, обозначились острые гребни, тесные провалы. Заиндевевший от мороза лес искрился, тек мягкой призрачной волной. Над тайгой поднималась луна. Яркая, полная. Свет луны упал на ель. Долго путался в колючих ветках. Наконец пробился на землю. Растекся зыбкой лужицей. Затопил озябший брус­ ничник, винтовку. Металл поседел от холода. Даже ложе тронуто инеем Винтовка словно пропиталась стужей. От одного взгляда на нее дрожь шла по телу. Илья смотрел на винтовку, будто видел ее впервые. Она выглядела почти новой, а лет ей было немало. События, связанные с ней, остались в памяти. Запоминается первая ночь в тайге. Сидишь, прислушиваешься, на­ прягаешься весь, глаза расширяются сами собой, ждешь: вот-вот что-то произойдет необыкновенное, но ничего не происходит: все так же спят деревья, щурятся звезды, подмигивают и подмигивают. Может, звезды смеются? Им весело смотреть на яркий костер? Пускай смотрят, пускай радуются: Илька — мужчина. Илька —охот­ ник. Вот его новое ружье висит на дереве. На нем тоже прыгают огоньки от костра. Илья стал охотником! Костер горит ярче, потрескивает, искры взлетают, гаснут и, как ус­ нувшая мошкара, опускаются на землю. Они садятся на деда, приста­ ют к его редкой бороде. Но дед ничего не слышит, дед дрыхнет. Спит и его коротенькая, как скрюченный палец, трубка. Он держит ее зубами и упирается в нее носом. Дед во сне часто шлепает губами, при этом кончик носа его тоже шевелится, кажется, что он сразу делает два де­ ла —сосет дым и нюхает табак. А нос у деда большой, как у коршуна клюв. Поэтому его все боятся. Даже Яия. Яия —так прозвали дирек­ торшу интерната за то, что у нее было самое трудное имя: Ядвига Янов­ на. Да и сама она такая широкая, важная, как буква Я. Но и она испу­ галась, когда дед приехал в интернат. Бегала, как куропатка, кричала на деда: — Вы не имеете права. Нельзя отрывать Илью от школы. Он поло­ жительно закончил подготовительный класс. Нынче пошел в первый. Илья должен учиться... Дед не кричал, все слушал. Потом сказала