Сибирские огни № 12 - 1972

®ом Октябрь и на который всего за полто­ ра десятилетия перед войной вступили ма­ лые народы Сибири. В этом социальном разрезе многие стороны дореволюционной действительности Сибири увиделись совет­ скими писателями уже иначе, чем, напри­ мер, в 20-е или 30-е годы. Так, например, по-другому, чем в предшествующей книге, увидел Чукотку в романе «Алитет уходит а горы» Т. Семушкин. Если в первой книге о Чукотке писатель акцентировал внимание на судьбе чукотско­ го народа в целом, на трагедии социальной неразвитости, если его привлекала возмож­ ность изобразить всю неповторимость сбли­ жения двух народов, стоящих на разных ступенях исторического развития, то в цент­ ре романа «Алитет уходит в горы» встала картина социальных противоречий чукотско­ го общества. При более глубоком наблюде­ нии тишина патриархально-родовых отно­ шений оказалась обманчивой, социальная однородность чукотского общества — иллю­ зорной. Патриархально-родовая идиллия, если признать возможным существование таковой вообще, в действительности оказа­ лась взорванной на Чукотке уже в середи­ не XIX века, когда царское правительство продало Аляску Соединенным Штатам Аме­ рики и когда, пользуясь правом соседей, «американы» ринулись на соседний мате­ рик в поисках наживы. Здесь предприимчи­ вые янки искали золото, хищнически истреб­ ляли морского зверя, вели грабительскую торговлю с чукчами — или путем таких пи­ ратских набегов на берега Чукотки, кото­ рые предпринимает владелец шхуны «Поляр бер» капитан Браун, или укореняясь среди чукчей на долгие годы, подобно Томсону — Чарли Красному Носу, который «прирос к берегу, как лишайник к камням». Всту­ пление в активный товарооборот с «амери- канами» не было случайным эпизодом «биографии» чукотского народа: с неизбеж­ ной неумолимостью это предопределило про­ цесс его социального расслоения, выделения нз его среды таких хищников, как Алитет. К тому времени, когда начинается непо­ средственное действие романа, мистер Том­ сон уже более двадцати лет живет в стой­ бище Лорен, и за годы общения с ним Алитет успел кое-чему научиться. В азарт­ ном расчете на выгодный обмен он истреб­ ляет моржей ради их бивня («Алитет зна­ ет, что нужно приятелю-американу!»). Та же неуемная жажда толкает его к нарушению святого для чукчей обычая взаимовыручки я помощи друг другу во время охоты. Он обирает чужие капканы, не брезгует ни ложью, ни насилием, ни вымогательством. «Народ наш непривычен к этому».—с болью говорит о нем старик Вааль. Усвоив хищ­ нические принципы буржуазной морали и умело используя к тому же веками склады­ вавшиеся у чукчей родовые связи, «он дер­ жит в руках всю тундру». Т. Семушкин обращается к изображению Чукотки в тот переломный момент ее Исто­ рии, когда «Октябрь ломал старые устои России и отголоски его, как океанская зыбь, доходили сюда все сильней и сильней», ког­ да сюда приезжают первые посланцы рево­ люционного народа—сначала молодой ле­ нинградский ученый Андрей Жуков, а за­ тем — член Камчатского ревкома Никита Сергеевич Лось. Чукотский народ поставлен между «аме- риканами», поддерживающими алитетов, и большевиками, т. е. между «таньгами». людьми родственными по цвету кожи, но диаметрально противоположными по своей социальной и человеческой сущности. И ес­ ли за всей деятельностью Лося и Жукова стоит духовный мир и воля великого наро­ да, строящего новый мир по законам выс­ шей гуманности и подлинного демократизма, то за педантичным накопительством Чарли, за пиратской алчностью Брауна ощущается жестокий общественный порядок, чуждый высоким идеалам человечества, враждеб­ ный естественному устремлению человека к счастью, справедливости, миру. В соответствии с исторической и психо­ логической правдой Т. Семушкин показыва­ ет в своем романе, что доверие чукчей к социальной идее, к общественному закону приходит через доверие к людям, несущим эту идею, утверждающим этот закон. В ро­ мане раскрывается глубокое различие в от­ ношении к чукчам со стороны русских и американцев. Чарльз Томсон считает нор­ мальным, женившись на чукчанке Рульгине, держать ее и своих шестерых детей в «хо­ лодных сенках», не допуская даже мысли о равенстве в отношениях с ними. По его глубокому убеждению, чукчи не достойны не только любви или уважения белого че­ ловека, но даже элементарной вежливости: «Они же цветные, дикари. Это равносильно тому, если бы вы потребовали от меня вежливости, скажем, к собакам». Если для этих белых чукчи только объект легкой наживы, то русские свои отношения с ни­ ми строят на глубоком уважении к их че­ ловеческому достоинству и тому опыту их национальной жизни, которому они обяза­ ны такими чертами своего характера, как «смелость, честность и терпеливость». Если главная цель пребывания на Чукотке для «рыжего паука Томсона» или «ловкого пар­ ня Саймонса» — погоня «за хвостами», то для Лося и Жукова —«самое главное — это знакомство с народом», стремление «по­ нять душу этого народа», «узнать» его. Если Томсон на Чукотке «живет во имя доллара», то посланцы Большой земли при­ ехали сюда, чтобы помочь чукчам найти дорогу к настоящей жизни. И если «амери­ каны» видят опору своей деятельности сре­ ди чукчей в их темноте и невежестве, тс Лось и Жуков исходят из способности чу­ котского народа творчески воспринять правду нового мира, понять ее «нутром, сердцем». Вся жизнь советских людей, беззаветно преданных гражданскому долгу и чуждых каких-либо собственнических притязаний, убеждала чукчей в величии их целей, за