Сибирские огни № 12 - 1972

■многое другое, что составляет содержание человеческого прогресса. И сам писатель, выступающий в образе •рассказчика, и его герои понимают задачу приобщения чукчей к цивилизации не толь­ ко как проникновение в их жизнь техниче­ ских достижений в виде электричества, ра­ дио, кино, моторов, но и как обогащение их сознания понятиями гражданской ответ­ ственности, общественного долга, хозяй­ ского отношения к жизни. На совершенно конкретном материале автор ставил вечную для большой литературы проблему истин­ ного и ложного гуманизма. Задача состоя­ ла не в том, чтобы «облагодетельствовать» чукотский народ «удобствами» цивилизо­ ванной жизни, не в том, чтобы построить ему счастливую жизнь, а в том, чтобы про­ будить его веками спавшее общественное сознание и научить строить счастливую жизнь. Подлинный гуманизм—убеждает автор — не в снисходительности, не в жалости, не в скидках на «национальное происхожде­ ние». Писатель изображает людей, доброта которых к чукчам была лишена умиления. Это была доброта требовательная, настой­ чивая, уважительная. Основу этой доброты составляло стремление выразить националь­ ные интересы чукотского народа. В этом смысле та речь, которую произносит перед русскими учителями накануне выпускного экзамена (глава «Выпускной экзамен») де­ путат Тынанват, носит программный харак­ тер: «Я очень хочу просить вас об одном,— сказал он.—Когда будете экзаменовать, со­ всем забудьте, что экзаменуете чукотских детей. Вы д о л ж н ы с п р а ш и в а т ь их по с а м о й п о л н о й п р о г р а мм е . Не « а д о д е л а т ь с к и д о к . Эт о не по­ л е з н о н а м (подчеркнуто мною.—Л. Я.). Должен вам сказать, что до сих пор есть еще работники, которые приходят в умиле­ ние, когда видят чукчу, держащего в ру­ ках, скажем, учебник алгебры. И если он ■еще не совсем хорошо знает ее, они с улыб­ кой на губах готовы сказать: «Ничего. Для чукотских юношей и это большое до­ стижение». А если вдуматься во все это, то станет обидно за наш народ, это унижает наш народ». Тот выпускной экзамен, который внеш­ не является лишь эпизодом в общей цепи сюжетного действия «Чукотки», имеет в ней и более глубокий внутренний смысл. Это в лице Таграя, Ктуге и Тает-Хамы — пер­ вых выпускников чукотской школы —сам чукотский народ в 30-е годы сдает свой -экзамен на право участвовать в строитель­ стве .новой жизни вместе со всем советским народом, строить социализм «по самой пол­ ной программе». Обратившись к изображению народа, ко­ торый еще не расстался окончательно со своим «детством», Т. Семушкин подчерки­ вает естественность, с которой этот народ принял мир новых общественных отноше­ ний, так сказать, «вписался» в цивилиза­ цию: «Лишь условия старого режима на­ сильственно задерживали его на первобыт­ ной ступени развития. Однако едва проник­ ла на Чукотку свободная совечская куль­ тура — ч у к ч а с т а л ж а д н о и л е г к о о в л а д е в а т ь е ю». Чукчи легко включаются в исторический прогресс, потому что многие черты их родо­ вой организации оказываются глубоко со­ звучными человеку социалистического об­ щества. Автор отмечает и нравственную чи­ стоту чукчей («нарушить слово —это было чуждо его народу»), и их трудолюбие («их детство не проходит в праздности, труд для них — органическая потребность»), и выра­ ботанную веками привычку к совместному труду, и свободолюбие. Писателю чрезвы­ чайно важно было показать, что, создавая чукотскому народу условия для преодоле­ ния социально-экономической отсталости, социализм в то же время не только не раз­ рушает созданных этим народом морально- этических ценностей, но и способствует их развитию на новой, неизмеримо более высо­ кой социальной основе. В послевоенные годы русские писатели Сибири отдали предпочтение романной форме повествования. В это время появи­ лись такие значительные произведения круп­ ного жанра, как романы Т. Семушкина «Алитет уходит в горы» (1947—48), Н. Мак­ симова «Поиски счастья» (1946—52), Н. Шундика «Быстроногий олень» (1945— 5 3 ), Г. Гора «Юноша с далекой реки» (1953), повести Р. Агишева «Оуэнга», А. Калиниченко «Камчатские друзья». Тог­ да же была создана серия книг Н. Задор­ нова об исторических судьбах русского Дальнего Востока: «Амур-батюшка» (1944— 46), повесть «Мангму» (1916), легшая за­ тем в основу романа «Далекий край» (1949), два романа из трилогии о Г. И. Не­ вельском •—«К океану» (1949), «Капитан Не­ вельской» (1956—58). Разрабатывая тему освоения дальневосточных земель русскими, писатель широко показал и жизнь коренно­ го населения этого края — гольдов (нанаи- цев), гиляков (нивхов), ороченов (эвенков), ульчей и других малых народов Сибири. За внешним торжеством романной фор­ мы, разумеется, скрывались и большие ка­ чественные изменения в развитии и обога­ щении инонациональной темы. Это прояви­ лось и в большем внимании писателей к психологическому рисунку человеческих ха­ рактеров, и в росте масштабности социаль­ но-исторических и морально-этических про­ блем, и в углублении историзма изображе­ ния жизни. Только что закончившаяся война, явившаяся столкновением двух раз­ ных общественно-политических систем, с осо­ бой остротой поставила перед миром вопрос о путях исторического развития, о выборе главного направления общественной жизни, о поисках наиболее действенных форм че­ ловеческого прогресса. Приобретенный на­ родами мира опыт диктовал советским пи­ сателям необходимость вновь вернуться к вопросу об исторической оправданности то­ го пути, который открыл перед человечест-