Сибирские огни № 12 - 1972

мание роли, которую играли и играют черные в жизни Америки, сообщило бы амери­ канцам гораздо больше сведений об их стране, чем они желают знать. Огромное преимущество американского негра в том, что он никогда не верил то­ му собранию мифов, которому остаются верны белые американцы: что предки их бы­ ли свободолюбивыми героями, что они родились в самой великой стране, которая ког­ да-либо существовала на земле, что американцы непобедимы на войне и мудры в ми­ ре, что американцы всегда были благородны с мексиканцами, индейцами и со всеми своими слабыми соседями, что американские мужчины самые прямые и мужественные в мире, а американские женщины —самые добродетельные. Уж. кто-кто, а негры знают об американцах гораздо больше; можно сказать, что они знают о белых американцах столько же, сколько родители, сколько матери знают о своих детях, и что они часто к белым американцам именно так и относятся. И, может быть, это отношение, не­ смотря на то, что известно неграм и что они выстрадали, помогает объяснить, почему негры в целом до недавнего времени не чувствовали такой большой ненависти к бе­ лым. Была даже какая-то тенденция, насколько это возможно, не принимать во вни­ мание сумасшествия белых, считая их жертвами их же собственной пропаганды. Негр видел, какую жизнь они вели, а это уже никого не может одурачить; он видел все, что они делали и как потом сами перед собой оправдывались, и, если белый попал в беду, он приходил к дверям негра. И понятно, что если теперь негр получит те зем­ ные блага, которые есть у белого, он никогда не будет таким ошарашенным, безра­ достным и безумно жестоким, каким был и остается белый. Негр приходит к белому, чтобы просить крышу, пять долларов или письмо к судье; белый приходит к негру за любовью. Но он часто сам не может понять, зачем пришел. Цена этого слишком вы­ сока; он слишком много должен потерять. И негр это тоже понимает. А если знаешь это, невозможно человека ненавидеть, но если он не становится человеком, не стано­ вится равным тебе, то и любить его при этом тоже нельзя. В конце концов остается только избегать его. Ибо универсальной характеристикой детей является то, что толь­ ко о-ни имеют монополию на тебя. Как можно использовать прошлое американского негра? Вполне возможно, что это никем не чтимое прошлое вскоре восстанет, чтобы покарать всех нас. Америке идет счет, по которому она, боюсь, не готова платить. «Проблема XX века,— писал Вильям Дюбуа около шестидесяти лет назад,—это проблема цвета». Страшная и сложная про­ блема, в которой, если она не решается расистски, должны быть сосредоточены все усилия американцев построить лучший мир —здесь, там, где угодно. Именно поэтому все, во что белые американцы верят, все, что они думают, должно быть пересмотрено. Вот чего я никогда больше не х о ч у видеть нигде на земле — к о н с о л и д а ­ ции л юд е й на о с н о в е ц в е т а к ожи . А поскольку мы здесь на Западе приписываем ценность именно цвету кожи, мы уничтожаем у великих неотмытых любые возможности объединиться по какому-либо другому признаку. Цвет кожи —это не общечеловеческая реальность, это не реаль­ ность личности, это политическая реальность. Но различие здесь увидеть очень трудно. Запад, к сожалению, пока его не видит. И в центре этой огромной бури, этой ужас­ ной неразберихи стоят черные люди нашей нации, которые должны теперь разделить судьбу всей нации. Нации, никогда не принимавшей их, нации, в которую их приво­ локли в цепях. А раз это так, то у них нет иного выбора, кроме как сделать все возможное, чтобы изменить судьбу, рискуя неважно чем —тюрьмой, изгнанием, пыт­ ками, смертью. Во имя своих детей, чтобы уменьшить счет, по которому тем придется платить, не следует искать спасения в каком бы то ни было заблуждении, а ставка, сделанная на цвет кожи, всегда и везде приведет только к заблуждению. Я знаю, что то, чего я требую,— невозможно. Но в наше время, как и в любое другое, невозмож­ ное —это самое меньшее, чего можно требовать, и, кроме того, настоящую бодрость можно почерпнуть в человеческой истории вообще и в истории американских негров в частности, потому что она свидетельствует о вечном достижении невозможного. Когда я был совсем молод и водил дружбу с завсегдатаями пропахших вином и мочой подъездов, что-то спрашивало во мне: «Что станет со всей этой красотой?»