Сибирские огни № 12 - 1972

Наблюдал у пасторов других церквей. А женщины тоже отвечали очень свободно, с любовью и все же сдержанно. Я знаю, что, войдя в комнату, он меня увидел, но в мою сторону не посмотрел. Когда он говорил и смеялся с теми, о ком я думал как • его детях, я чувствовал, что он составляет обо мне мнение, что-то решает про себя. Потом он обратился с приветствием ко мне с той же прекрасной улыбкой, которая унесла меня на 24 года назад, когда пасторша улыбнулась мне и спросила: «Чей ты, малыш?» Я не ответил так, как ответил тогда, потому что есть некоторые поступки (увы, их немного!), которые нельзя повторять. Но он заставил меня почувствовать, как влечет к себе его необычная власть, как его улыбка обещает снять с плеч тя­ жесть моей жизни. «Отнесите время свое господу и оставьте его там». Главная эмо­ ция, которая отражается на лице Элайе,— это боль, и его улыбка подчеркивает это— боль настолько глубока, стара и черна, что она становится личной и особенной, толь­ ко тогда он улыбается. Интересно, как бы звучал его голос, если бы он умел петь? Он обратился ко мне со своей улыбкой и сказал что-то вроде: «Мне хочется многое сказать вам, но вначале сядем». Я рассмеялся. Он заставил меня вспомнить мои отно­ шения с отцом, они могли бы быть такими, если бы мы были друзьями. В столовой стояли два длинных стола, мужчины сели за один, женщины за дру­ гой. Элайе сел во главе нашего стола, а меня посадили слева от него. Я смутно пом­ ню, что мы ели, помню только пища была обильна, здорова и настолько проста, что я почувствовал себя ужасно испорченным и, чтобы не оставить такого впечатления, выпил два стакана молока. Элайе сказал, что видел меня по телевидению, ему пока­ залось, что мне еще не окончательно промыли мозги и я пытаюсь оставаться самим собой. Он сказал мне это совсем спокойно, глядя в глаза, и рукой наполовину при­ крывал зубы, словно стараясь не показать, что они у него плохие. Но у него были хорошие зубы. Потом, помнится, я слышал, что ему приходилось сидеть в тюрьме. Да, конечно, я хотел бы стать самим собой, что бы это ни означало, но я знал, мы с ним понимаем это по-разному. Я ответил, да, я старался быть самим собой, но я не знал, что нужно говорить дальше, и поэтому замолчал. Когда Элайе говорил, нечто вроде хора сопровождало его слова, повторяя: «Да, это верно». Меня это начинало раздра­ жать. Сам Элайе имел привычку рикошетом посылать тебе вопрос через кого-нибудь другого, и это тоже действовало мне на нервы. Сейчас, обратившись к сидевшему справа, он начал говорить о белых дьяволах, вместе с которыми я выступал по теле­ видению: какие чувства они вызывали у него (то есть у меня)? Я не мог на это отве­ тить, кроме того, я не был уверен, что от меня требовался какой бы то ни было ответ. Люди, о которых шла речь, вызывали во мне раздражение и скуку, но они не были для меня дьяволами. Элайе продолжал говорить о преступлениях белых, и его непрерывно сопровождал хор: «Да, это верно». Кто-то за столом сказал: «Белый человек, конечно же, дьявол. Это подтверждается его делами». Сказал это очень мо­ лодой юноша, совсем мальчик, очень мрачный, рассудительный и резкий. Элайе начал говорить о христианской религии и о христианах все в той же мягкой, шутливой ма­ нере. Я начал понимать, что сила Элайе в его прямоте. В свои слова он не вклады­ вает ничего двусмысленного, никаких намеков, никакого подтекста. Он говорит только то, что говорит. Согласно Элайе, настоящая причина, почему я не могу понять, что белые —дьяволы, состоит в том, что я был воспитан в традициях и представлениях белых и никогда не получал истинного образования. Так называемый американский негр —вот единственная причина, по которой аллах разрешает существовать Соеди­ ненным Штатам и поныне, хотя время белых кончилось еще в 1913 году. Но воля аллаха состоит в том, что заблудшая черная нация — черные люди нашей страны — должны быть освобождены от своих белых хозяев и обращены в истинную веру, ко­ торая есть ислам. Пока этот процесс не завершился, а завершится он очень скоро — полное уничтожение белых откладывается.ч^йиссия Элайе состоит в том, чтобы воз­ вратить «так называемых негров» исламу, отделить избранных аллахом от обреченной нации. Далее, белый, зная свою историю, понимает, что его время истекает, и он пустит в ход всю свою технику, психологию, науку и изворотливость, чтобы помешать черным услышать правду. А правда в том, что на заре времен во всем мире не было ПО