Сибирские огни № 12 - 1972

пришла в голову идея покинуть Ирландию. Что за утешение выслушивать, что эми­ гранты, прибывшие сюда добровольно и много позже тебя, поднялись значительно выше по социальной лестнице? В холле, когда я ждал лифт, кто-то пожал мне руку со словами: «До свидания, мистер Джеймс Болдуин, вероятно скоро мы будем назы­ вать вас мистер Джеймс Икс?» Я с ужасом подумал: «Боже мой, если так будет продолжаться, наверное, вы действительно будете обращаться ко мне так». Элайе Мухаммед, я думаю, видел эту передачу, может быть, не эту, какую-нибудь другую, а может быть, ему рассказали обо мне. Вот каким образом жарким воскресным вече­ ром я предстал пред его дверьми. Я боялся, потому что в сущности мне предстояла королевская аудиенция. Я бо­ ялся и по другой причине, я весь буквально сжался в комок от напряжения, от труд­ ности выбора между любовью и силой, между гневом и болью, и я страшно, мучи­ тельно метался между этими крайностями, никак не решаясь выбрать, что же лучше. Этот выбор я вел в рамках частного, личного (я же был, в конце концов, писателем), и я не думал тогда, как это соотнесено с худшим или лучшим в социальном смысле. Вот он Саут-Сайд — чикагское гетто —миллион человек в неволе — протянулся от этого крыльца насколько хватает глаз. И эти люди даже не читают. Угнетенное насе­ ление не имеет для этого ни лишнего времени, ни лишней энергии. Состоятельные жители, которые должны быть их оплотом, тоже, насколько мне известно, книг не чи­ тают. Они просто покупают книги, «проглатывают» их, но не для того, чтобы чему- нибудь научиться. Я знал, что как только войду в дом, не смогу ни пить, ни курить, и сигареты, лежащие у меня в кармане, наполняли меня чувством греха точно так же, как много лет назад, когда друг впервые привел меня в церковь. Я опоздал на пол­ часа, заблудившись в поисках дома, и чувствовал себя, как школьник перед неми­ нуемым нагоняем. Молодой человек лет тридцати с красивым улыбающимся лицом, открывший д.верь, кажется, не счел мое опоздание оскорбительным и провел меня в большую комнату. В одном конце ее сидело около полудюжины женщин, все в белом; они были очень заняты красивым ребенком, принадлежащим, кажется, самой молодой из них. В другом конце сидело семь или восемь мужчин в темных костюмах. Они были не­ принужденны и импозантны. Комнату заливал солнечный свет с такой умиротворен­ ностью, которую помнят с детства: такой солнечный свет проникает потом только во сны. Я, помню, был удивлен покоем, непринужденностью, миром, вкусом. Меня пред­ ставили. Все приветствовали меня с искренней сердечностью и уважением — это ува­ жение увеличивало мой страх, так как оно означало, что они от меня ожидают тако­ го, чего я им не смогу дать ради них же самих. Потом мы сели. Элайе Мухаммеда в комнате не было. Беседа текла неторопливо и вовсе не так натянуто, как я предпо­ лагал. Они продолжали свой прежний разговор, потому что я просто не знал, на ка­ кую тему уместно сейчас говорить. Они знали обо мне и читали моих произведений гораздо больше, чем я ожидал, и мне было интересно, что они обо всем этом думают, в чем видят мою полезность. Женщины продолжали свой разговор в приглушенных тонах. Я понял, что они не будут принимать участие в мужском разговоре. Несколько женщин постоянно сновало по комнате, очевидно, делая приготовления к обеду. Мы, мужчины, глубоко не касались ни одной гемы, было ясно, что все ожидали появления Элайе. Мужчины один за другим вставали, уходили и вскоре возвращались. Потом и меня спросили, не хочу ли я вымыть руки, и я тоже спустился вниз, в ванную. Вскоре после моего возвращения мы встали, и вошел Элайе. Не знаю, что я ожидал увидеть. Я читал несколько его речей, отрывки других слышал по радио и телевидению, и он ассоциировался у меня с понятием «жесто­ кость». Но нет. человек, который вошел в комнату, был маленьким и стройным, очень хрупкого телосложения, с тонким лицом, огромными теплыми глазами и чрезвычайно привлекательной улыбкой. Вместе с ним вошло еще что-то: радость учеников при виде его. его радость при виде учеников. Явления такого рода невольно вызывают улыбку просто потому, что люди радуются при виде друг друга. Он шутил с женщинами по- отечески, без намека на ту угодливость и елейное заигрывание, которое я много раз