Сибирские огни № 11 - 1972

— Пусть едет,— сказал отец.— Коли решил твердо, пусть едет.— И повернув­ шись, гляля на Ивана, добавил' — Да чтобы не кончилось так, как уже было однажды... — Да ведь это, тятенька, совсем не то, что в Казани! — обрадованно воскликнул Иван.— Душевному делу учиться буду. — И душевное дело легким не бывает,— хмуро сказал отец. А Дмитрий Иванович, словно враз его подменили, словно и не он только что обольщал Ивана лавкой, весело и оживленно заговорил о Москве, припомнил своего приятеля, важного московского купца, который состоит чуть ли не в совете того са­ мого училища, куда собрался Иван. — Коли на то пошло,— заявил Дмитрий Иванович,— я сам тебя сопровожу и представлю Пахомову, а он, будь уверен, все как следует уладит. Ну, по рукам? Иван улыбнулся и на сей раз без раздумья пожал Стахееву руку да так нерас­ четливо, что тот ойкнул. И головой покачал: — Ну, брат, и силища! Да тебе с твоими руками разве художником быть? В конце лета Иван распрощался с Елабугой. Выехали ранним августовским ут­ ром. Блеснула в последний раз лезвиями берегов Тойма и скрылась за поворотом, уплыл за пригорок пятиглавый собор, и побежали мимо зеленые поймы, леса и пе: релески. Стояла тихая, зрелая пора, но ни один лист еще не упал с дерева — осень обещала быть ровной и долгой. Иван задумчиво смотрел по сторонам. До последне­ го дня отъезд казался ему легким и беспечальным событием, и вот позади остался родной город, в котором родился он и вырос, мать, отец.. И с той минуты, как он сел в повозку и лошади тронулись от ворот, с той минуты как бы оборвалась какая-то не­ видимая нить — все, что было до этого, осталось позади и уходило все дальше и даль­ ше от него, а что впереди — неизвестно. Ивану было грустно, тоскливо и немного бояз­ но — как-то все уладится, примут ли его или посмеются и дадут от ворот поворот? Стахеев дремал, уронив подбородок на грудь, и лицо его было безмятежным. Отъехали верст десять, когда сзади, из-за поворота, показался всадник и стал нагонять их. Иван узнал брата. Николай все эти дни был в Сарапуле, а вернувшись и узнав, что Иван уехал, наверно, кинулся вдогонку. Вот он уже совсем близко. Иван спрыгнул с возка и пошел навстречу. Остановились друг против друга, молчали, не находя слов. — А я вернулся, а тебя уже нет...— сказал Николай.— Заседлал Серка и сле­ дом...— Он улыбнулся грустно и похлопал Серка по крутой шее.— Догнали вот. Ну, прощай. Будь счастлив, Ваня. Если можешь, не держи на меня зла. Забудь старое.— Они обнялись. Крепко, молчаливо, прощая друг другу все старые обиды. Расцелова­ лись. Сердце у Ивана сжалось, и слезы подступили к горлу. Чтобы не выказать ми­ нутной слабости, он быстро вскочил на повозку и помахал оставшемуся позади брату. Николай стоял, держа Серка в поводу. — Я тебе напишу,— крикнул Иван.— Слышишь? Николай кивнул, и вид у него в эту минуту был жалкий, растерянный. «Прощай», — тихо сказал Иван. И опять катился ьозок с пригорка на пригорок по широкой равнине, качались по сторонам от дороги спелые хлеба, и то ли брели по ним, как вечные странники, то ли стояли дозорными высокие, с богатырской статью сосны. Так и запомнились Ива­ ну Шишкину эти могучие сосны — под чистым августовским небом, среди хлебов. М О С К В А Москва поразила Шишкина не столь величием своим, сколь шумной многоли- костью, пестротою толпы. Гудела Москва, будто пчелиный улей, торопилась куда-то, словно сама себя хотела обогнать.