Сибирские огни № 11 - 1972

твоему Сергею что положено знать? Одну баранку. Куда ты скажешь, туда я и поверну. Могу домой завезти. Не надо? Ну, значит, не надо! Хозяин-барин. А у него там всякие постановления, резолюции, комис­ сии. И все в голове удержать требуется. А людей сколько надо помнить! Вот я, Ваня Зуев, шофер второго класса, не поздороваюсь с кем-ни­ будь, так? Выпил, скажут, Ваня Зуев, знакомых не различает. И ника­ ких последствий. А если Жорка не поздоровается, Бахтин то есть? Ого! В миг разнесут по городу: молодой, а зазнался, не успел председателем стать. Встречает он меня на пороге кабинета, руку жмет крепко. «Здо­ рово, Ваня!»—говорит. Я тоже крепко жму руку: «Здорово, Жора!» Для кого он Георгий Николаевич и товарищ Бахтин, а мы с ним дав­ нишние друзья, в одну школу бегали, жили на одной улице. Садимся рядышком на диван, разглядываем друг друга. «Что-то не заходишь, Ваня»,— укоряет. «Да все как-то непопутно»,— успокаиваю его. «Ты! Ваня,—говорит потом,— всю сознательную жизнь работаешь на заво-’ де математических машин и в одном и том же цехе. Транспортный цех- то?» «Точно, подтверждаю,—с первого дня основания вот уже пят­ надцать лет тружусь в этом цехе».— «Все правильно,—говорит Бах­ тин, — поэтому надо признать тебя ветераном, который не представляет своей жизни отдельно от родного цеха. Ты согласен?» — «Какой разго­ вор, Жора!—я ему отвечаю.—Не дай бог, сгорит цех, так я еще пять лет на пепле греться буду». Смеется, понимает шутку. И без шуток, го­ ворю, само собой. «Ну, а живешь-то,— спрашивает,—все там же?» — «Там», говорю. Интересуется жизнью, выпытывает, в чем нуждаюсь. А какая у меня нужда? Живу и живу. Если подумать, то можно, конеч­ но, найти. Так ему по-дружески и толкую. «Ну, вот что, Ваня, мы тут посоветовались насчет тебя и решили дать квартиру двухкомнатную в экспериментальном доме. Приходи,— говорит,— завтра за ордером». Ты представь только мое положение,—Ваня Зуев обратился к На­ де,—А? Надя сидела разморенная и не одергивала уже платье, не поправ­ ляла волосы, прилипавшие к лицу. Он откровенно осмотрел ее, достал из-за спинки сидения газету, положил ей на загорелые ноги. — Свежая,— сказал, чтобы не подумала, будто совестит ее. Надя прижала газету рукой к коленям: сейчас она устала, но по­ том с удовольствием посмотрит. Ей в самом деле не было совестно, потому что в глазах Вани Зуева не таилось ни укора, ни вороватой жадности. Он видел ее всю, усталую и расстроенную в чувствах, а не только открытые ноги в запыленных красных босоножках. Машина въехала в окраинную улицу. С обеих сторон дороги густо росли тополя, скрывая сплошной зеленью частные домики. Листья на деревьях заматерели —потускнели и усохли. За этими тополями впе­ реди незаметно кончается город и аллея через пустырь, так же скры­ тый зеленью крон, подводит затененную дорогу к заводским воротам. Ваня Зуев сбавил скорость. Стал заметен ветерок, под которым листья шевелились на корешках, не сминаясь, будто жестяные, и шелестели, должно быть, жестко. И народившиеся листики начали различаться — светлые и мягкие, с влажным блеском. — Ну, вот, значит,— заговорил Ваня Зуев с таким видом, будто притормозил, чтобы успеть досказать.— Бахтин обиделся: и спасибо, дескать, не говоришь. «Постой,—говорю,—Жора. Ты только не оби­ жайся. Спасибо, конечно, что вспомнил и по старой дружбе квартиру вырешил. Но ты же знаешь, что я никогда не любил этого. Дружба дружбой, а я человек гордый...» —«Знаю, Ваня, знаю! Помню,— гово­ рит,— и ценю нашу дружбу, и ты, как всегда, прав. Мне, например,