Сибирские огни № 11 - 1972

все время шли и шли и никак не могли дойти. Они все время о чем-то серьезно разговаривали или весело смеялись, как равные. Они появлялись на озере Рида, в кавказских ущельях, в сухум­ ском обезьяньем питомнике, в море на палубе теплохода, в Новом Афоне на берегах прудов с белыми и черными лебедями. И Ковшов был счастлив оттого, что смог открыть для малыша эту сказку земли, и еще оттого, что он все время был с этим мальчонком. Счастливые, они прожили у моря уже двадцать дней. Максимка поджарился на солнце, просолился в море. Тетушка Анаида души в нем не чаяла. Ей все хотелось обнять его, потискать, подержать на коленях, умыть, причесать. Но Максимке это не очень-то нравилось. Он отбивался от ее ласк, увертывался от ее рук, но охотно лакомился ее дарами. А любвеобильная тетушка Анаида тащила и тащила ему конфеты, фрукты, пирожные. Потом начала при­ носить игрушки и наконец подарила дорогой алый костюмчик. Подкупленный этим, Максим разрешил ей умыть свое чумазое лицо и нарядить себя. Причесывая его мокрые волосы, она радостно причитала: — Ах, Серго, Серго, посмотри какой у нас мальчик! Ковшов смущенно крякал, косился на смеющегося внука. — Козленок, горный козленок! Легонький, ловкий, ножки быстрые. «Козленок» мгновенно вывернулся из ее рук и умчался в сад, вспыхивая огоньком между стволами. В саду ему разрешалось делать все что угодно. Ковшов пожалел эту, еще не старую и весьма привлекательную, женщину... Ночью ему опять стало плохо. Посыпался дождик, в тропическую, влажную духоту волной на­ катилась свежесть. По пояс голый, Ковшов вышел в сад и сел на ска­ мейку. Дождик шлепал по его широкой спине, сочно щелкал по ас­ фальтовой дорожке. В пахучих шарах туи он шелестел, в коре эвка­ липтов, облезающей большущими засохшими лохмотьями, трещал, а по упругим, гулким листьям винограда — хлопал. В каждом дереве у дождика был иной голос. Только море молчало, будто его и не было рядом. Переморщив острую боль, Ковшов сразу же пошел на веранду, вы­ терся полотенцем, стараясь не делать резких движений, и переоделся в сухое. Дождик стих. И море, и небо, и земля слились в единый мрак и молчали. Ковшов посмотрел на мальчугана, у которого ноги высуну­ лись из-под одеяла, и ушел в комнату хозяйки. Она дремала. Ночник —лампочка, вкрученная в маленький ботинок футболиста и накрытая голубой половинкой мяча — мягко освещала ее. Когда Ковшов тихонько сел на стул у кровати, она очнулась. — Еще не спишь? — прошептала хозяйка. Разглядывая женщину с умудренной ласковостью, он осторожно и нежно погладил ее рассыпанные по подушке пушистые волосы. А она вдруг почему-то тихонько заплакала. И плача зашептала: — Ты, Серго, удивительный мужчина. Я такого не встречала. Да и какие у меня были мужчины!.. Почему ты печален, Серго? Ты улыба­ ешься, а я слышу печаль в твоем сердце. Не уезжай, Серго! И маль­ чика с собой оставь. Как я его люблю! Ты сильный, у тебя теплая душа. А он все перебирал прядки ее волос, перебирал как-то уважи­ тельно.