Сибирские огни № 11 - 1972

взрывы эмоций, душевные переломы, не­ ожиданные проявления характера — все это опять-таки его стихия. И еще: сцена, ког­ да Цыганов ползает на коленях перед Мо­ наховой, умоляя ее ответить на его лю­ бовь. Это — кульминация бесплодия Цыга­ нова. В этот миг, самоуверенный и пря­ чущийся от себя и других за маской остроумца, он вдруг до конца осознает собственное ничтожество. И артисту не жаль своего героя, он презирает его — че­ ловека, страшного своим безразличием, своим отрицанием всего живого. Не слу­ чайно, встав с колен, Цыганов отряхивает брюки — этот жест окончательно развенчи­ вает его. Цыганов в исполнении Яшунского — это не просто характер, но фигура, приобретаю­ щая по-своему символическое значение. И именно в этом исполнитель верен себе, своему методу. Творческая судьба Георгия Модестови­ ча Яшунского — предмет для размышлений о том, каковы они — сегодняшние «сорока­ летние» и «пятидесятилетние», на плечах ко­ торых держится репертуар сотен театров, расположенных «далеко от Москвы»? Их молодость совпала с Отечественной войной, которая во многом и предопределила их че­ ловеческий облик. Прошедшие через самые жестокие испытания, осознавшие себя частицей великого народа, выстоявшего в поединке с фашизмом, эти люди навсегда сохранили в себе острое чувство родной земли, сознание ответственности за ее на­ стоящее и будущее. Они наделены той не­ истребимой гражданственностью, которая побуждает их неутомимо противостоять модным среди некоторых людей идеям «некоммуникабельности» и «дегероизма», страстно бороться за высокие идеалы, искать своих единомышленников, людей родственных пристрастий и взглядов. Я не представляю себе Георгия Моде­ стовича человеком, замкнувшимся в четы­ рех стенах театра. Его тянет к людям — к тем, кому он служит своим искусством. Ему хочется встречаться со зрителями, со слушателями университетов культуры, с молодежной театроведческой секцией Дома актера. Он много и охотно выступает как чтец, и не просто потому, что с юности любит этот жанр,— ему дорог совершенно особый контакт со зрителем, когда видишь его глаза совсем рядом и когда многое можно понять и проверить в самом себе. Яшунский не принадлежит к числу тех актеров, интересы которых сосредоточены только на очередных ролях: он понимает, что любая его роль есть обобщение жиз­ ненного опыта, и, если хочешь хорошо ее сыграть, к этому нужно готовиться всю жизнь. Артист постоянно следит за всем новым, что появляется в литературе, в ки­ но, в музыке. И когда он читает по теле­ видению стихи Уитмена или спорит о твор­ ческих методах в современном искусстве, в этом'чувствуешь продолжение его много­ летних исканий и раздумий. Наверное, с такими актерами, как Яшунский, не всегда легко режиссеру: ведь они не идут слепо за чужой волей, у них всегда есть собственное мнение, которое они умеют отстаивать. Но тем значитель­ нее бывает результат, достигаемый сотвор­ чеством равных — постановщика и испол­ нителя. Подлинная интеллигентность — качест­ во, которое не бывает в человеке изначаль­ ным: оно является следствием его посто­ янной, неиссякаемой страсти к постижению нового. Но, вместе с тем, это во многом зависит от той школы, которую человек получает в детстве и юности. Во время гастролей «Красного факела» в Горьком Георгий Модестович, обращаясь к публике, сказал, что горьковского зрите­ ля должен отличать хороший вкус, потому что когда выходишь на крутой берег Вол­ ги и видишь прекрасную старинную архи­ тектуру, то невозможно отделить вкус на­ рода от этой изумительной картины, от той красоты, которая открывается здесь людям каждый день. Яшунский вырос в театральной среде: его мать была певицей и рано пробудила у сына любовь к театру и музыке. Первые яркие впечатления его были связаны с за­ мечательным Ленинградским ТЮЗом, со всемирно прославленной Александринкой. Первыми учителями были Л. В. Городец­ кий и Ю. М. Юрьев. Все остальное ему да­ ли товарищи по работе, наиболее вдумчи­ вые зрители и критики, его собственный труд, продолжающийся почти четверть века.