Сибирские огни № 11 - 1972

И вдруг с усмешкой глянул сбоку на великого князя Георгия Михайловича и спросил: — Скажите, мой друг, как это Шишкина называют? Лесной царь? Царь леса... Выходит, в России два царя? — пошутил он и обвел быстрым ищущим взглядом со­ бравшуюся публику.—А что же я не вижу здесь Шишкина, его пет? — Нет, ваше величество,— поспешно ответил Бенуа,— Шишкин не мог быть... Царь покраснел, и веко правого глаза его сердито дернулось, он резко отвернул­ ся, не стал слушать Бенуа и пошел дальше. А через минуту сказал, недобро усмех­ нувшись: — Царь Шишкин не смог быть на открытии императорского музея. Каково? — Шишкин болен,— сказал Бенуа. Днем Ивану Ивановичу привезли заказанный холст. Он подготовил его, посидел по привычке около, рассеянно и грустно глядя в одну точку. Он назовет картину «Лесное царство». Или проще — «Краснолесье». На картине этой будет море красного солнечного леса, целый мир... Нет, это не просто лес, это судьба, история России, да, да, он задумал исторический пейзаж. А почему бы и нет? Все, что происходит в мире, так или иначе отражается на природе, оставляет свой след. Только слепой может это­ го не видеть. Шишкин задумал исторический пейзаж... И все было готово к тому — холст, кра­ ски, кисти, руки, душа. Он уже дышал и жил этой картиной. Ночью его разбудил ветер. Иван Иванович встал, оделся и, не зажигая света, хо­ дил по комнате, прислушиваясь к шуму урагана. На душе было смутно и беспокойно. Спать больше не хотелось. Он тихонько отворил дверь, прошел через гостиную в ма­ стерскую. Там шум урагана был еще слышней; в кромешной тьме ночи гудело, как в преисподней. Звенели оконные стекла. Иван Иванович опустился в старое, прогнув­ шееся кресло, такое привычное и удобное, почувствовал запах сухой древесины, кра­ сок и понемногу начал успокаиваться... Все хорошо. Сегодня он непременно начнет картину. Она уже вошла в него, он видел ее от первого до последнего штриха. Теперь предстоял нелегкий спор с красками и холстом. За долгие годы общения с ними он хорошо изучил их своенравные повадки, но не научился заранее предугадывать, чего они выкинут в тот или иной момент. Он встал, подошел к смутно белеющему холсту и, чуть надавив, провел по нему пальцем. Холст упруго подался и скрипнул. «Ниче­ го,— подумал Шишкин,— все хорошо... хорошо!» Вернулся и осторожно сел в кресло, закрыв глаза. Ветер бушевал всю ночь. Вечером главная физическая обсерватория с запозда­ нием разослала штормовые сигналы: вниманию Кронштадта, Ораниенбаума, Лахты, с северо-запада надвигается сильный ураганный заряд... А ветер уже вовсю свирепст­ вовал и над Кронштадтом, и над Лахтой, и над Ораниенбаумом, опрокидывал и за­ носил дорожные вехи, заваливал снегом Петербург. Утром город представлял собой жуткое зрелище, все потонуло в снегу. Галерная гавань превратилась в сплошной ги­ гантских размеров сугроб. Снег лежал на уровне окон второго этажа, снегом пахло даже в квартире. Утопая в сугробах, переругивались под окном дворники. На улицах было пусто, словно все вымерло. Острова Крестовский и Елагин были погребены в сне­ гу, движение по конно-железной дороге Дворцовая площадь — Крестовский прекра­ тилось. Иван Иванович так и не уснул больше, дождался рассвета и совершенно разби­ тый, усталый пошел к дочери. Вот уже несколько дней Ксения болела дифтерией. Иван Иванович, стараясь держаться бодро и весело, поговорил с дочерью. Выглядела она неплохо, кризис миновал, и дела у нее, слава богу, пошли на поправку. Затем он позавтракал, согревшись стаканом крепкого чая, и отправился в мастерскую. При­ несли газеты, Шишкин долго их просматривал. Казалось, он всячески оттягивал и не