Сибирские огни № 11 - 1972

— И я тоже,— спокойно соглашался Шишкин.—И не один еще художник выйдет. Зачем же закрывать Академию, не вернее ли подумать об улучшении классов, все» системы преподавания? — Вот и возьмитесь. — А что ж, может, и возьмусь,— с вызовом отвечал Шишкин. Так, ни до чего не договорившись, и расходились. Зимой он собрался и поехал к дочери в Мери-Хови. Встретили его приветливо. Он отдыхал тут и с удовольствием работал. Написал несколько зимних этюдов, чи­ стых и светлых по колориту. Вечерами заново перечитывал стихи Лермонтова. Гото­ вилось юбилейное издание поэта, и Шишкина, как и многих известных художников, попросили сделать иллюстрации на выбор, по своему желанию и вкусу. Он выбрал- стихи, печальные и светлые, так живо напомнившие Елабугу, отцовский дом на берегу Тоймы и песни старшего брата: «На севере диком стоит одиноко...» Одинокая, скованная холодом и снегом сосна, суровый северный пейзаж уже ри­ совался в его воображении. Так всегда было — прежде чем взяться за кисть, он про­ думывал картину от начала до конца. И только потом приступал к работе. Писал бы­ стро и, казалось, легко, но все это внешняя сторона, главного никто и никогда не увидит и не поймет — оно остается в душе художника. И, конечно, на холсте. Но это уже как результат. Дома на пятой линии Васильевского острова, в мастерской Шишкин дописывал картину. И удивлял всех необычностью темы, каким-то «не шишкинским» решением — картина была написана в холодных тонах, и Куинджи как-то, зайдя в мастерскую, долго смотрел, прищурив острые глаза, качал головой: ну и ну! Нет, в самом деле, вышло что-то «не шишкинское». И не хватало, по мнению Куинджи, чего-то в карти­ не. Он все присматривался так и этак, словно примеряясь, вдруг лицо его оживи­ лось, вспыхнули глаза. Куинджи схватил кисточку, и Шишкин не успел рта раскрыть, как он ткнул ею куда-то в холст, между ветвями сосны, обозначив желтым кадмием крохотный огонек в студеных застывших далях... Рука его замерла над холстом, и Шишкин испуганно ее отстранил. — Нет, нет! вы мне тут все испортите. Хватит. Так и остался в этом пейзаже крохотный «огонек», поставленный Архипом Ива­ новичем Куинджи. Трудные времена переживало товарищество. Разногласия становились острее, на­ метившийся раскол делал отношения невыносимыми. Без Крамского, главного вдохно­ вителя и организатора, товарищество расползалось по швам, как старый, изношенный- сюртук. В конце 1891 года в стенах Академии открылись персональные выставки Шишки­ на и Репина. Для Ивана Ивановича эта выставка была юбилейной — тринадцатого января 1892 года ему исполнялось шестьдесят лет. Многие возмущались: сколько лет боролись против Академии — и вот, пожалуй­ ста, сами пришли к ней на поклон. Шишкин твердо держался своего: не надо забы­ вать, молодые художники прежде всего идут в Академию. Выставка имела громадный успех. Триста картин и этюдов, более двухсот рисун­ ков. Невероятным казалось, что все это сделано одним человеком. Шишкин ходил бодрый, спокойный и все посмеивался, шутил: вы нынешние, нут-ка!.. Но появились и недоброжелатели — когда их не было? — и начали поговаривать: все хорошо — и ри­ сунки хороши, и картины, но впечатление от всего этого... как будто выставка по­ смертная. Как будто -художник ставит точку. Спасибо, кивал головой Шишкин, спа­ сибо. Но я еще. не собираюсь умирать. И точку тоже не собираюсь ставить. Зимой он много работал на воздухе, на морозе, чувствовал себя в эту зиму, как никогда, хорошо, и в работе у него все ладилось, удавалось. За три месяца Иван Иванович написал около сорока небольших и семнадцать больших этюдов. Решил их., выставить в залах Академии. И как можно скорее. Делал он это отчасти из привыч