Сибирские огни № 11 - 1972

шевского сослали. Журнал «Современник» был закрыт. Крамской с горечью говорил: «Можно упрятать человека, даже уничтожить, но мысли-то его остаются, живут». Все «артельщики» были взволнованы только что вышедшим сборником некрасовских стихов. Душно! без счастья и воли Ночь бесконечно длинна. Буря бы грянула, что ли? Чаша с краями полна! Холодок по коже проходил, когда Крамской выразительным шепотом произносил эти слова. — Пора, друзья,— говорил он,— пора нам становиться на собственные ноги. Сла­ ва богу, у нас уже отросли бороды, а мы все еще носим штанишки на итальянских помочах... Стыдно! Нужна своя, русская, национальная школа... И кроме нас этого никто не сделает. Слышите — никто! Мастерская Крамского в то время была заполнена эскизами и набросками к но­ вой картине. Грустными запавшими глазами смотрел с полотна усталый, измученный Христос... Он сидел близ моря, на камне, сцепив на коленях тяжелые, натруженные руки. Картина была еще не закончена, но главная мысль, идея уже ясно и четко в ней определилась. И сам Крамской выглядел измученным, бледным. Усталым голосом он говорил: — Вот ведь живет человек, борется, отстаивает что-то свое...— он глянул на грузно сидевшего в старом кресле посреди мастерской Шишкина и добавил: — Если, разумеется, есть у человека что-то свое, и, стало быть, есть что ему отстаивать...— И вдруг, как всегда, круто переменил тему, лицо его просияло, даже порозовело.— А Ва- сильев-то каков после Волги! Мы, говорит, с Репиным теперь горы свернем. Такого навидались... А что, и свернут, с них сбудется. Шишкин задумчиво разглядывал недописанного «Христа» и разговора о Василь­ еве не поддержал. — Вы бы, Иван Николаевич,— сказал он тихо,— отложили работу месяца на два... Ну, хотя бы на месяц. — Это почему? — подозрительно спросил Крамской.—•Думаете, не справлюсь? — Не думаю я этого. А отдохнуть вам не мешает. — Ничего, это я только с виду такой хилый, а внутри у меня знаете, что тво­ рится... — Знаю,— сказал Шишкин.— Потому и говорю. Они помолчали. — Может, вы и правы, Иван Иванович... Но будь вы сами на моем месте, ей- богу, точно так же поступили бы, я-то знаю, и не спорьте. Шишкин промолчал. — А тут еще бесконечные заказы! — вырвалось у Крамского.— Вечные долги пе­ ред этими заказами: потому что иначе нельзя... Иначе — и основного не сделаешь. Заказы... заказы... Противно размениваться, продавать искусство.— Он зло усмехнул­ ся.— Прямо как с аукциона: предлагаю себя, кто больше даст? Мерзость! — Но ваши портреты тоже искусство. — Искусство, искусство...— раздраженно ответил Крамской.— А вот картина сто­ ит не дописана. И я не знаю, когда смогу ее дописать. Может — никогда. Намучился я с ней, дорогой Иван Иванович, а это хуже нет, когда вымучиваешь... Уж и не вспомню теперь, какой это вариант. Вот бывает же так, иную вещь легко, как бы играючи сделаешь, и смотреть на нее весело, легко. А бывает... Я поначалу допустил ошибку в размерах, выбрал холст удлиненный, вертикальный... А это лишало про­ странства, ощущения бесконечности... Видите,— указал он рукой на полотно, стоявшее чуть наклонно,— Теперь совсем иное дело. Теперь человек как бы один на один в этом огромном, бесконечном мире...— Крамской то ли оговорился, назвав своего «Христа» человеком, то ли намеренно подчеркнул, вкладывая в это особый смысл.— А насчет отдыха, вы, Иван Иванович, пожалуй, правы. Я вот думаю, не закатиться ли нам