Сибирские огни № 11 - 1972

— Пойдемте, Иван Иванович...— повторила она. — Не беспокойтесь,— с какой-то отчаянной решимостью сказал Шишкин.— Федя не таков, чтобы потеряться. Уверяю вас. Не надо его искать. И прошу вас, давайте останемся. А то я вас потеряю. А я не хочу вас терять. Слышите, Женя? Не хочу. Осенью Шишкин и Женя Васильева поженились. Сняли квартиру на пятой ли­ нии Васильевского острова. Скитания по меблированным комнатам надоели, надоело и одиночество — Иван Иванович это лишь сейчас по-настоящему понял. И впервые за все годы почувствовал себя дома, рядом с близким и дорогим человеком. Евгения Александровна была предупредительной и ласковой, старалась сделать все, чтобы се­ мейная жизнь не стала для Ивана Ивановича помехой в работе. И он готов был но­ сить жену на руках и сказал ей об этом однажды. Она засмеялась ит приблизившись к нему, шепнула: — Милый, тебе с каждым днем труднее будет носить меня на руках... Он понял не сразу, а когда до него дошло, подхватил ее и легко закружил, при­ говаривая: — Не беспокойся, куда хочешь унесу. Это правда? — допытывался он.— У нас непременно должен быть сын. Когда он подрастет, я ему подарю краски и кисти. — И он измажет нам все стены. — Пусть! Я тоже в детстве углем изрисовывал все стены и заборы — дома и у со­ седей. Меня так и прозвали: мазилка. Он бережно усадил ее в кресло. Помолчали, глядя друг на друга, и Женя спросила: — Скажи, пожалуйста, а Федя, правда, талантливый? Шишкин провел пальцами по ее мягким волосам, она, слегка запрокинув голову, смотрела ему в глаза и ждала, что он ответит. — Федор не просто талантлив,—сказал Шишкин озабоченно,— он необыкновенно талантлив, И необыкновенно, к сожалению, безжалостен к своему таланту. Он слиш­ ком разбрасывается. Сейчас ему взбрело в голову, что художник, не умеющий играть в бильярд, много теряет. А не подумает о том, сколько поистине драгоценного вре­ мени убивает на этом бильярде. — Ты ему скажи, Ваня, он тебя послушается. — Я ему говорил,— насупился Шишкин.— Я ему говорил: зачем тебе это? А он смеется: дорогой Иван Иванович, там столько знатных особ,— графы, князья соби­ раются... Ну и что, говорю, зачем они тебе сдались, эти князья? Ты — художник. А он смеется: да мне очень большое удовольствие доставляет их обыгрывать. — А теперь он еще коньки купил,— добавила Женя,— и собирается ходить на каток к Тучкову мосту. Там разная публика... Ну, зачем все это ему? — Пусть ходит, пусть катается,— неожиданно сказал Шишкин и улыбнулся.— Графа какого-нибудь обгонит. Уж он-то ни за что не уступит, непременно обгонит... А талант все-таки надо беречь. Этого он пока не понимает. Идея создания товарищества передвижников уже носилась в воздухе. Разговоров было много. Сходились на том, что артель, дай ей бог долгой памяти, сыграла свою роль. И пора подумать о новых, более подходящих формах объединения художествен­ ных сил России. — Именно России,— горячо говорил Крамской,— а не Москвы или Петербурга. Искусство должно быть единым, национальным. И это зависит от каждого, кто счита­ ет себя художником. Шишкин был среди тех, кто занял сразу же твердую позицию в этом вопросе. Огромный, с взъерошенной буйной шевелюрой, он твердыми шагами ходил по ком­ нате, в которой собрались в этот вечер «артельщики», и густым рокочущим басом говорил, обращаясь почему-то к одному Крамскому: — Тут, Иван Николаевич, и думать долго не надо. Идея прекрасная. И если нам удастся ее осуществить — выгода от этого прямая.