Сибирские огни № 10 - 1972

В нем недвусмысленный, в нем ясный, для нас обидный есть намек — мол, в час, для Родины опасный, без вас дадут врагу урок. Не зря, мол, эти же девчата здесь на учет берут других — таких, как были вы когда-то, здоровых, крепких, молодых... И мне понятно, все понятно. Куда тут с жалобой пойдешь!! Ведь молодость вернуть обратно нельзя. И все-таки... И все ж — хотя на службе на военной не состою уже давно, но долг мой первый, долг священный — на мне он будет, все равно, какой бы штампик на бумагу ни лег и что б ни означал, ведь я пожизненно присягу, а не на время принимал. И чтоб не заблуждался кто-то, ему совсем не лишне знать, что нас с военного учета посмертно только можно снять. А ТА, ДРУГАЯ, НЕ ПРИШЛА. Любил не ту, с которой жил. С которой жил — ту не любил, он до нее лишь снисходил, когда, случалось, в духе был. И все, что знал он про нее — она всегда встает чуть свет, готовит завтрак и обед, стирает, штопает белье, смеется, если весел он, молчит, когда молчит он сам, а если он теряет сон,— и ей не спится по ночам, она, не слышная впотьмах, садится у него в ногах.— а вдруг да он попросит пить, а вдруг захочет закурить.»