Сибирские огни № 10 - 1972

станью. Однако и на берегах Невы его ли­ ра не утеряла кровных связей с родным краем —Сибирью, хотя он пишет вовсе не об одной Сибири, давно выйдя за преде­ лы ее на большак общерусской советской поэзии. И. Авраменко сложил немало ли­ рических стихов и больших поэм, он глу­ боко современный поэт — по самому на­ строю своих мыслей и чувств. В новой книге лирики «Вечерний плес» раздумчиво, в поэтических образах и зву­ ках, сказались какие-то возрастные пере­ живания, оглядка на прожитую жизнь: Когда ж уходят матери с отцами, и не с кем нам держать уже совет, и мы на их рубеж вступаем сами, о, как вдруг познается тяжесть лет! Но тут же есть и преодоление всяких «сумеречных настроений», связанных с сим­ волически звучащими «вечерними плесами» или «вечерними звонами». В жизни каждо­ го человека наступает свой «вечер». В кни­ ге дан широкий охват всей прожитой жиз­ ни, не только личной, но и своего поколе­ ния, созревшего в годы первых пятилеток, прошедшего по суровым дорогам Великой Отечественной воины, перенесшего блокаду Ленинграда. Книга состоит из четырех разделов: «Улица песни моей», «Ивы над водою», «Воспоминания о клене», «Селигерский ря­ док». Умудренное и просветленное познание жизни во всех ее проявлениях — вот ра­ дость бытия. Пускай же парят «звонкогор- лые... в небесах чибисята»: Перед ними хохлатыми, мир—в загадках, не познан. Удивляться открытиям никогда ведь не поздно. («Чибисы») Поэт видит свое и вообще человеческое назначение «в исповедании перед време^- нем» — «и не за тем, чтоб отпечатался мой след на памяти земной, а чтобы восславить дней величие, что я и пережил, и знал...» Однако он понимает, что жизнь на Земле еще неустроена, и нет места для всеобщей благостности и благодушия: Замри пантеистическая лира! И даже тут — средь сосен и берез — нельзя отъединить себя от мира, в котором много бед еше и слез. Поэт поведет нас по просторам Совет­ ской Отчизны: и по Ленинграду («с путев­ кой Губкомола я ехал мальчиком сюда из- за далекого Урала, из той сибирской сто­ роны...»); и по Минусинску, где заглянет в «Музей И. М. Марьянова», полный восхи­ щения перед научным подвигом скромного аптекаря, собравшего в глухие царские вре­ мена на свой страх и риск редкостные пред­ меты из намогильников одной из прародин ■человечества, какой была нынешняя Хака­ сия: Музеев нет подобных в мире, где б — до песчинки золотой — вместился юг моей Сибири с такой завидной полнотой, с судьбой былых ее народов... Из Минусинска рукой подать до Шуши, где отбывал ссылку В. И. Ленин, куда и пригласит нас автор; а оттуда он попросит податься вниз по Енисею, к северу, и ска­ жет: «Впереди еще Дивные горы»,—там, где построены Красноярская ГЭС и Дивно- горек, опять вспомнятся образы Ильича и его соратников —Кржижановского, Старко­ ва и других, плывших некогда этой рекой в минусинскую ссылку. Из Сибири поэт пе­ рекинет нас в Молдову и поклонится ей: «Спасибо за твою сердечность, России мень­ шая сестра!»; затем надолго, во многих стихах, задержит наше внимание на окол­ довавшем его севере России —с задумчи­ выми озерами, реками, лесами и плёсами Новгородчины, с «высотами Валдая», с ис­ токами Волги, с древними городищами вблизи Залучья и Тихвина, с обмелевшей нынче Мологой, о чем грустит и негодует поэт. Особенно он попросит нас подольше погостить на озере Селигер, которому отвел в книге целый раздел — «Селигерский ря­ док»; при этом, глубоко вздохнув, вспом­ нит он Байкал,— и вырвутся из самого сердца строки: Я по тебе затосковал, высокий вал — седой Байкал. О, как давно я не бывал у дальних вод, у синих скал! Целительно общение с родной природой, с городами и весями Родины, и надо быть бережливым их хранителем, а не «хорони- телем»,— этот страстный поэтический при­ зыв отзовется в сердце читателя благодар­ ностью, а где и болью при виде расточи­ тельного отношения к сокровищам родной Земли. В сказе «Никола-Рожок» поэт гнев­ но скажет, вспоминая «отчичей отчих», чьи «задумки легли в творения зодчих, умель­ цев земли»: А мы позабыли, пустили на срам: и хламом забили пустующий храм — поломанной тарой, трухою льняной. И пахнет в нем старой прокисшей пивной. Полной пригоршней рассыпал И. Авра­ менко поэтические зерна по всему своему сборнику. Это и щемящие, пронизанные высоким целомудрием стихи о канувшей любви, составляющие особый раздел «Вос­ поминания о клене», и неизбывные воспо­ минания о Великой Отечественной войне; и стихи о «рядовых участниках социали­ стического уклада жизни в Сибири», как сказано в аннотации к книге; и осмысление жизни целого поколения советских людей: Уходят гордых лет богатыри, что дело Революции творили! И ты их за судьбу благодари,— они тебе дорогу озарили.