Сибирские огни № 10 - 1972

Улагашев шлет Вам горячий привет. Он похудел шибко. Совсем не похож на того, каким был два года назад, постарел. Об Алып-Манаше больше ничего не мо­ гу добавить. Привет Вам от Анны Максимовны и от всей семьи. Ваня у нас в полковой школе учится. С приветом П. Кучияк. ПРИМЕЧАНИЯ 1. В № 11 ж. «Юный натуралист» за 1937 г. были опубликованы записанные мною со слов П. В. Кучияка сказки «Обида марала», «Горно­ стай и заяц», «Нарядный бурундук». 2. И в а н П а в л о в и ч К у ч и я к . 3. Н и н а Б о р и с о в н а — мать А. Л. Гарф. 4. М а р т а — сестра А. Л. Гарф. 5. Следовало бы писать «Ийт-Кулак», то есть «Собачье ухо», алтайское имя Кучияка. Ког­ да он родился, ему прокололи мочку уха и вста­ вили в прокол клок собачьей шерсти, а самого положили рядом с собакой, чтобы смерть думала, -будто родился щенок. Родители так поступили, потому что все их дети умирали в раннем воз­ расте, и обманом хотели спасти новорожденного от ранней смерти. Павлом Ийт-Кулака назвал крестивший его поп Василий. П. В. Кучияк кре­ стился уже подростком, принял православие, что­ бы обучиться грамоте. Алтайцев-язычников, «не­ христей», в приходскоцерковные школы не прини­ мали, миссионеры грамоте их не обучали. 6. Э-э, ма-аш — присказка медведя в алтай­ ских сказках. 7. В марте 1937 г. я сообщила П. В. Кучия- ку о том, что сломала ногу. 8. Н и к о л а й Е ф и м о в и ч Д о б ы ч и н — писатель, перевел на русский язык ряд произве­ дений П. В. Кучияка, в том числе повесть «Ямы». Н. Е. Добычину принадлежит идея совместной работы Кучияка и Гарф по записи и переводу на русский язык произведений алтайского народно­ го устного творчества. 9. К и м — младший сын П. В. Кучияка. 10. Ч е ч е к (цветок) — алтайское имя младшей дочери П. В. Кучияка, Розы Павловны. И. М а р а т — третий сын Кучияка. 12. К о л я — второй сын Кучияка. 13. «Яш тыт, кок сббк! Яш тыт, кок сббк («зе­ леная лиственница, сухой скелет, зеленая листвен­ ница, сухой скел ет» )— так подражают алтайцы пению кукушки. Имеется в виду сказка о злой невестке, что обижала молодую золовку. Однаж­ ды девушка, не стерпев, хотела убежать, но не­ вестка не пустила к двери. Тогда девушка под­ прыгнула, ухватилась руками за край дымоход­ ной дыры, чтобы выскочить наружу через дымо­ ход, но невестка успела схватить ее за правую ногу. Девушка скинула с ноги меховой сапожок и улетела. Вернулся брат с охоты, увидал ме­ ховой сапожок и пошел искать сестру. Всю зиму ходил по тайге — не нашел, а как начал таять снег и лиственницы оделись первым весенним зе­ леным пушком, услыхал брат печальную песню: — «Яш тыт, кок сббк! Яш тыт, кок сббк...» — это куковала кукушка, обутая в левый сапожок, а под зеленой лиственницей белел сухой скелет. Известен еще иной вариант легенды о кукуш­ ке, также рассказанный Кучияком, записанный в 1932 году немецким писателем-антифашистом К. Вайскопфом во время своего путешествия по Алтаю. Запись опубликована в его книге «Zu­ kunft und Rohbau» (Москва —Ленинград, 1933 г.); «Жил в Улаганском аймаке охотник. Была у него жена и сестра. Однажды поскакал он охо­ титься в Монгольские горы. Много дней и ночей ждали охотника жена и сестра, но он не вер­ нулся, и прошел слух по Алтаю, что охотник по­ гиб. Жена не стала подбрасывать поленья в ко­ стер. Села на землю, заплакала, запричитала. До тех пор плакала она, пока не остыл очаг. Тут она встала, собрала хворосту и заж гла но­ вый огонь, поставила кипятить новый чай. Но сестра охотника не поднялась с земли. Она пла­ кала и причитала еще день, неделю, две. «Не плачь,— сказала ей невестка,— брат твой теперь на другом Алтае, там, где пасется зарезанный скот, где резвятся жертвенные лошади. Сколько бы ты ни плакала, он не вернется. Уже поспели корни кандыка, пойдем со мной кандык копать!». «Если мой брат умер,— молвила сестра,— то и я не хочу жить. Я хотела бы стать птицей, хоте­ ла бы полетать над землей, поискать тело моего брата». Едва она это сказала, как стала умень­ шаться, уменьшаться, руки ее превратились в крылья, нос вытянулся, стал клювом. Она взмах­ нула крыльями, и невестка только и успела схва­ тить ее за правую ногу. Тогда сестра скинула меховой сапожок и через дымоход улетела. Она летела все дальше, дальше на восток. И наконец, в Кош-Агачском аймаке увидала под зеленой лиственницей побелевший скелет своего брата. Се­ ла она на самую высокую ветку этой лиственни­ цы и начала жаловаться ветру: «Ничего здесь нет, только лиственница зеленеет, ничего здесь нет, только кости белеют. Яш-тыт, кббк сббк! Яш-тыт, кббк сббк»... («Зеленая лиственница, су­ хой скелет, зеленая лиственница, белый скелет»). И по сей день повторяет она ветру свою ж а­ лобу, оплакивает милого брата. Замуж она не вышла, и потому нечем ей кормить своих детей, вот и кладет яйца в чужие гнезда. Другие пти­ цы выводят и кормят ее птенцов. Сама же она сидит на лиственнице и жалобно кукует: «Яш-тыт, кббк сббк, яш-тыт, кббк сббк!». 14. Здесь имеется в виду сказка о том, как беркут, рассердившись на Кара-Чилена, цаплю зайсана, решил вместо нее поставить зайсаном журавля. — Нет, нет! — закричал верный слуга цапли коростель.— Любую птицу избирите, великий бер­ кут, только не журавля. Какой это зайсан? Ут­ ром чуть проснется — кричит, вечером тоже ле­ тит, вытянув свои длинные ноги, и вопит, будто баба, которая только что мужа похоронила. Нет, нет' Какой это зайсан? Журавль не стерпел, подбежал к коростелю и так клюнул, что у того спина переломилась. Разгневался беркут: — Ты, журавль, коростеля искалечил. За это