Сибирские огни № 10 - 1972

Мы настолько привыкли к своему родительскому праву наставлять и командовать сы­ ном, что это превратилось в своеобразную психологическую инерцию, мешавшую нам правильно вести себя, особенно в сверхнеожидакных обстоятельствах. Одно из таких обстоятельств было приятным. После опубликования Алешкиных дневников ему стали приходить письма со всех концов страны. Алешкины сверстники и сверстницы хвалили его, обещали, а то и клялись быть такими же трудолюбивыми, смелыми, мечтали о романтике геологических походов. Он стал для них примером. Читая письма (а сын давал их мне и матери), я, конечно, радовался за Алешку. Но в то же время относил похвалы неизвестных мне адресатов и к нам с Тамарой. Да, да, к нам. В том, что Алешка не боится тягот труда, что он не трус и вообще неплохой парень, это же и наша родительская заслуга. Первые зерна закладывались в раннем детстве нами, взращивались в школьные годы — тоже нами, и требовали не от кого-то, а от нас и терпения, и последовательности, и мужества. По крайней мере, так казалось нам. Влияние всей героической жизни страны —учителей, книг, кино, спектаклей по­ чему-то забывалось. Мы, читая письма, явно преувеличивали свою роль в воспитании. Не всегда легкие объяснения Наступила осень 1964 года. Все мы узнали о решениях Пленума ЦК КПСС, став­ ших важным историческим рубежом в жизни партии. Пленум, как сказано в четвертом, дополненном издании «Истории Коммунистической партии Советского Союза», «явился ярким свидетельством монолитной политической сплоченности и единства партии, ее ленинской принципиальности и политической зрелости. Пленум продемонстрировал вер­ ность партии заветам В. И. Ленина, марксизму-ленинизму, выразил непреклоннную во­ лю строго соблюдать и развивать ленинокие нормы партийной жизни и принципы ру­ ководства, смело и решительно устранять все, что мешает творческой созидательной деятельности партии и народа, движению страны к коммунизму». Решения пленума широко обсуждались и горячо одобрялись подавляющим боль­ шинством советских людей. А меня эти решения, кроме того, столкнули с необходимо­ стью заговорить с сыном о высокой гражданственности и коммунистической принци­ пиальности. Началось с Алешкиного вопроса о том, как надо понимать заявление Н. С. Хруще­ ва об отставке с постов Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Спрашивал он о конкретном факте, но я чувст­ вовал, что думает Алешка не только о Н. С. Хрущеве, а о более важном —о политике ПК КПСС. Значит, отвечая, нельзя было не учитывать и этот его встревоженный интерес. Никогда прежде он не ставил таких сложных для меня вопросов, хотя я не избе­ гал бесед с ним на любые связанные как со школьной жизнью, так и отвлеченные, в том числе политические, темы. Впрочем, раньше, когда Алешка был помоложе, отве­ чать ему не представляло большого труда. Ведь он еще не имел достаточно широкого жизненного опыта и знал мало. Его легко было убедить, не вдаваясь в детали взаи­ моотношений между людьми. В частности, так было с вопросами, которые вызывались неудачными, с его точки зрения, объяснениями учителей. Однажды, с присущими юности прямолинейностью и категоричностью, Алешка сказал, что не очень-то верит учительнице, которая, разбирая известное всем стихотво­ рение А. Пушкина «Буря мглою небо кроет», попыталась истолковать строчки «Выпьем, верная подружка бедной юности моей, выпьем с горя. Где же кружка? Сердцу будет веселей»,— как аллегорический образ, а не действительное свидетельство безысходной тоски поэта, находившегося в ссылке. Я не такой уж знаток литературы. Но эти строчки Пушкина оценивал иначе. Знал ли мой сын об этом? Не уверен. Но вот о том, что мы зачастую не умеем ис­ пользовать художественные произведения как неподкупные свидетельства искренних