Сибирские огни № 09 - 1972

ритмом течения жизни не взбудоражена бы­ ла сильным, ярким чувством. А время тре­ бовало волевых натур, активного действо- вания, и осуждению подвергалось любое проявление пассивности. Зато каким жгучим чувством ненависти к захватчикам был пронизан один из самых боевых краснофакельских спектаклей тех лет «Русские люди». Героями напряженней­ шего момента русской истории представали бойцы и партизаны с простыми лицами, в гимнастерках и полушубках, а стариков­ ских кафтанах. «Ничего картинного в них нет, но сердца и дела их громадны, как де­ ла и души шекспировских трагедий и хро­ ник», — говорила В. Редлих, постановщик спектакля (художник А. Евдокимов, компо­ зитор И. Карташев). Гигантским размахом страстей на­ полнялся каждый образ героя-патриота. Любовь к Родине делала непреклонным, упорным в ненависти к врагам, внешне спо­ койного комбата Сафонова (артист А. Ар­ жанов), высокое чувство патриота застав­ ляло старого русского офицера Васина (А. Легран) воскликнуть, умирая: «В пос­ ледний раз в жизни хочу сказать — «Слава русскому оружию!» Самоотверженная лю­ бовь к Родине звучала в гордой песне Гло- бы (А. Аркадьев), с которой он уходил на верную смерть. Шофер Валя Анощенко (В. Капустина) под пулями переплывала хо­ лодные воды лимана. Свой геройский посту­ пок она совершала так же просто и естест­ венно, как просто и естественно ее чувство любви к Родине. Истинно русскими людьми предстали перед зрителями герои этого вол­ нующего спектакля. Показ быта войны, героизма советских людей без позы и пышных фраз был подхва­ чен спектаклем «Сталинградцы» Ю. Чепури- на, показанным «Красным факелом» в 1944 году. Драматургически нестройная, распадаю­ щаяся на множество эпизодов пьеса, где трудно выделить главных действующих лиц, привела в замешательство критиков спек­ такля. «Каждый из эпизодов пьесы уже дает обильный материал для самостоятель­ ного произведения»,— с некоторым недоу­ мением констатировал Н. Ларионов.1 Калей­ доскоп персонажей и эпизодов в сцене на переправе через Волгу и в следующей мас­ совой картине ошеломил А. Смердова: «По­ становщики В. Редлих и Н. Михайлов стремились раскрыть пьесу в двух первых картинах как народно-героическую драму... через нагромождение отдельных беглых за­ рисовок и массовых сцен»,— неодобрительно заметил рецензент.2 То, что не удалось в спектакле краснофакельцев, стало самыми сильными, ключевыми моментами в поста­ новке А. Д . Поповым того же спектакля в Центральном театре Красной Армии. Не ----------------------------------- * 1 Н. Л а р и о н о в . Повесть о великом под­ виге. «Советская Сибирь», 22 ноября 1944 г. 2 А. С м е р д о в . «Сталинградцы». «Красно­ армейская звезда», 22 ноября 1944 г, в монологах и не в диалогах героев, но в многоголосом хоре, едином голосе народа создавал режиссер тот особый полифонизм, который так поражал зрителей. Но, потерпев поражение в постановке массовых сцен, краснофакельцы тем не менее сумели создать спектакль, который волновал. «Когда сидящие в зале бойцы и офицеры-сталинградцы говорят: «Да, это правильно, это верно»,— требуется ли иное признание нового большого успеха нашего театра?» — задавал риторический вопрос рецензент. Секрет убедительности крылся в достоверном исполнении, в любовном вни­ мании театра к простому солдату — подлин­ ному герою Сталинградской битвы. Это, в первую очередь, таежный охотник, снайпер Кудров — А. Аржанов, в котором соединя­ лись народная мудрость и добродушный юмор. Трагедийных высот достигал артист, когда с поражающей простотой и силой произносил у постели умирающего друга: «Яша, подымись, я вместо тебя лягу!» Ми­ лый, тоскующий по дому боец Фатах — Н. Коростынев показан в момент решитель­ ного душевного перелома, происходящего в его душе во время смертельной схватки. Легендарную матросскую удаль Яшки Буб­ на, «жадного и к жизни и к бою», сделал ведущей чертой своего героя В. Туманов. «Он воюет с каким-то веселым озорством и яростью, словно хочет прикрыть широкой своей грудью всю землю русскую»,— писал Н. Ларионов. Чертами мужества, решимости и внут­ ренней убежденности наделял Д. Дудников образ полковника Климова. Но особенно близким становился командир в сценах за­ душевной беседы с сынишкой (Е. Мокиен- ко) и в тот драматический момент, когда Климов принимает решение— во имя вы­ полнения боевой задачи пожертвовать сыном. Оформление «Сталинградцев» стало большой удачей художника С. Белоголово­ го. «Потрясающе сильно передана грандиоз­ ная перспектива — контуры пылающего вда­ ли города, грозное и величественное ночное небо великого сражения»,— отметил А. Смер­ дов. Аплодисментами встречали зрители многие картины и особенно — тогда еще в новинку — апофеоз: цветной дождь ракет над московским Кремлем. Спектакль, наполненный живыми, досто­ верными характерами, оказался близким и дорогим для зрителей. Но здесь же наме­ тился тревожный симптом: не найдя истин­ ных путей к масштабности спектакля, поста­ новщики попытались «укрупнить» его за счет возвеличивания личности полководцев, придавая им картинность и ложную много­ значительность. «Несколько более эффект­ ны, чем надо, артист А. Н. Аркадьев в роли командира Дыбина и артист Н. Януш в ро­ ли начальника штаба армии Лаврова»,— корректно замечал А. Смердов. Появившийся вскоре после окончания войны спектакль «Иван Грозный» («Орел и орлица») А. Толстого стал наиболее полным