Сибирские огни № 09 - 1972

лридумаю, как повести спор дальше. Но все мои намерения полетели вверх тормаш­ ками. В середине дня, в самую жарынь, ребята отпросились на речку купаться. Обычно Алешке не позволяли ходить на пляж без взрослых. Научив его плавать, мы не были гарантированы от множества случайностей, которые порою оканчиваются трагически дан$е для отличных пловцов. Вот почему, позволив ребятам купаться без присмотра, я не мог отделаться от беспокойства: все ли у них там благополучно? Увидев же не­ знакомую женщину, входившую к нам во двор, я и вовсе встревожился. — Говорят, вы образованный человек,— накинулась она на меня,— а сына воспи­ тали садистом, если не того хуже. Ваш Алешка и этот его приятель — им же первое удовольствие мучить, кто послабее. Они же чуть не утопили моего Ванюшку! В этот момент Алешка со своим приятелем появились в ограде. Сын что-то лепе­ тал, оправдываясь, но я воспринял это лишь как доказательство его вины. И сорвал­ ся: шагнув к нему, со всего маха дал пощечину. Алешка едва удержался на ногах, а я снова ударил его, крикнув; — Умей держать ответ!.. Понятно?.. Уважай хотя бы самого себя... Мне никогда не забыть, как резко вытянулся мой сын, не уклоняясь больше от ударов. Губы у него сжались и посинели от напряжения, а глаза были обиженными, «о сухими. И была в них (это навсегда врезалось в мою память) жалость. Да, да, взрослая жалость к отцу, совершающему опрометчивый поступок. Такого еще не слу­ чалось в наших взаимоотношениях с Алешкой. Руки мои расслабились сами собой. А сын вместе с Юрой скрылись за высокими ■кустами смородины. Потом Алешка вернулся, взял шахматы. Все делалось молча, строго. Это были действия взрослого человека, а не ребенка... Я обрел, наконец, способность рассуждать более или менее здраво. Даже если женщина с ее истеричными криками не лгала, я все равно не должен был распускать рук. А она ведь могла принять обычную ребячью возню бог весть за что (кстати, так оно и было). Я пошел к ребятам и виновато стал наблюдать за игрой. Все мы чувствовали се­ бя скованно. Мне было стыдно перед Юрой (что-то он подумает и обо мне и о нашей семье!), было жаль сына. На другой день, когда Юра уехал, я повинился перед Алешкой, сказав, что опро­ метчиво поступил вчера. Сын не отозвался, однако и он, и все в нашей семье испытали облегчение. У нас давно повелось говорить всю, даже очень горькую, правду. А с Юрой ни Алешка, ни другие члены нашей семьи больше не виделись. Жаль. Он вряд ли забыл, как несправедливо я, отец его приятеля, обошелся с сыном. Кто знает, не ¡утвердил ли в нем этот случай убеждение, что все отцы несправедливы до жестокости. С Окончание следует)