Сибирские огни № 09 - 1972

утешился лишь после того, как я отвинтил от кровати железный шарик — такой же блестящий, но вполне безопасный. Наверное, подобные случаи тоже «работают» на воспитание. Иные из них за­ бавны или смешны. Тамара даже пыталась записывать самое потешное. Ну, вроде то­ го, что Алешка напетлял-напетлял карандашом по бумаге и, очень довольный, протя­ нул листок. «Что это?»— разглядывая беспорядочные штрихи, спросила Тамара. «Ну, как же ты не видишь? — изумился сын.— Там же лев в клетке!..» А мне вспоминались фронтовые тяготы, и я думал о том, что уж если родился сын, воспитать его надо для нелегкой, сложной, а порой опасной жизни. Ведь время наше даже теперь очень тревожное, а в годы Алешкиного детства шла ожесточенная холодная война, которая в любой момент могла превратиться в горячую. Стремление подготовить сына к будущим взрослым трудностям — вот что опре­ деляло мою отцовскую заботу об Алексее. А это порой вынуждало Применять такие методы воспитания, которые могут вызвать возражения из-за суровости, резкости, без­ апелляционности. Папа, похвали меня!.. Сыну еще не было полных трех лет, когда нам удалось всеми правдами и не­ правдами (в ту пору трудно было с детскими садами) определить его в детсадовскую группу. В первый день, едва мать сказала, что уходит, Алешка заплакал и лил слезы до шести часов вечера, отказываясь от еды, от игр с ребятишками. Сидел в уголке и лил слезы в три ручья. В последующие дни повторялось то же самое. Жена заикнулась было, вправе ли мы и дальше мучить ребенка. Но воспитательница убедила ее: мол, все наладится, ре­ бенок привыкнет. И однажды, когда я пришел за ним, Алешка выбежал ко мне сия­ ющий и похвастал: — А я сегодня не плакал! Мои мысли были заняты предстоящим вскоре собранием заводских рационали­ заторов (я возглавлял бюро по рационализации и изобретательству), и я пропустил, что называется, мимо ушей Алешкины слова. — А я сегодня не плакал! — настойчиво повторил он. Но и теперь я не обратил на это внимания, сказал только, чтобы он побыстрее обувался. А потом, раздосадованный его медлительностью, принялся помогать. — Так я же сегодня не плакал!!! — Давай поторопимся, Алешка,— сказал я.— Мама заждалась нас... И у меня еще много дел. И вдруг я услышал всхлипывания, горькие Алешкины всхлипывания. — Что с тобой, сынок? — Почему ты... меня... не похвалил: я сегодня не плакал! Признаюсь, в первое мгновение я растерялся. Чего-чего, а такой обиды я даже Предположить не мог! А потом вспомнил, что и мы с женой, и наши друзья очень уж щедры на похвалы. Умылся Алешка самостоятельно: «Молодец!». Съел манную кашу; «Ах ты, мой умница!» Прочел стишок: «Замечательно, парень!» Мне ли, опытному, прошедшему войну солдату, не знать, что очень многое в жиз­ ни человек обязан делать без расчета на особое вознаграждение, а просто потому, что это надо делать, что этого нельзя не сделать. И приучать к этому — с раннего детства! — Ты, пожалуйста, успокойся, сынок,— заговорил я, наконец.— Понимаешь, не «а что тебе обижаться. Вот другие мальчики и девочки в твоей группе — их ведь никто не хвалит за то, что они не плачут. Почему же надо хвалить тебя? Ты поступил се­ годня, как они, как все дети. За что же тебя хвалить? Понял ли он мои слова или просто сообразил, что похвалы теперь не дождется, но мало-помалу затих и домой пришел задумчивый и молчаливый.