Сибирские огни № 08 - 1972

И где он увидал Катерину? Агнешка-—она высокая, ну, не то что­ бы слишком худа, однако тонковата, длиннонога, лицо маленькое (уж определенно худое!), брови в линию, глаза черные и вроде покашива- ют, внешние концы приподняты —положим, оттого, что волосы со лба стянуты на затылке в хвост. Нет, лучше Нази из киргизской «Дуэли». А в характере и подавно ничего общего с той постанывающей куп­ чихой. Она листала книжки, перебирала фотографии актрис. Стрепетова, говорят, сильно и просто играла. Но и время было другое, и, может, то, что делала Стрепетова, тогда волновало, казалось ново, хорошо, а теперь... когда существует «Современник», Таганка, Эфрос... когда в Художественном всякая актриса прошла реалистическую школу... И для Стрепетовой, Федотовой (даже Тарасовой) тот мир был понят­ нее—сама необходимость обличения его. И просто не нравилась Аг­ нешке Катерина... Как-то, промучившись ночь все в тех же мыслях, в странных, полу­ реальных снах, она проснулась с решением просить мастера дать дру­ гой отрывок. Предстояла борьба: уговоры, убеждения, доказательства... Деспотизм Боголюбова всем известен, но все терпели его и в театре, и в училище —заслуженный, талант!.. Расстроенная, проходя мимо зеркала, еще в ночной рубашке, по привычке глянула в него и остановилась. Что-то показалось там знако- мое-незнакомое. Прямые темные волосы сбились на сторону, лежали на худом плече свернутые жгутом, нос припух, словно после слез, не­ накрашенные оголенные глаза смотрели угрюмо и непримиримо. Аг­ нешка и не Агнешка. Она засмеялась, и глаза в зеркале обрадовались и совсем простецки, недоуменно и радостно уставились на нее. И не­ доуменно, и радостно. А с Катериной могло быть так? Как и Агнии (а ведь тоже старинное имя!), ей, наверное, восемнадцать или девят­ надцать лет... И росла Катя (Катей же звали ее и Тихон и Варя?) в доме матери легко и привольно — как и Агнешка, которой вся жизнь казалась едва начатой песней... А странницы и рассказы их... ну да, всякий раз словно книжку прочитывала!.. А церковь с ангелами и ут­ ренние сады —ее мечты о прекрасном, о будущем... Агния вдруг увидала свою Катю (и не заметила, как подумала этим словечком «свою») вовсе не такой, как играли ее великие и зна­ менитые, а своевольной девчонкой, доброй и искренней, послушной сердцу и понимавшей долг, фантазеркой ищущей и ждущей... Позвольте, а уж так ли далека она от Наташи Ростовой? И тут слова Катерины начали вскрываться и лопаться в Агнешке, как весенние почки,—так и проклевывались собственные ее чувства и мысли. Что-то мешало, как бы не помещаясь во рту, она отбрасывала это, и проговаривалось искренне и свободно. Она расхаживала по комнате, шагала по улицам, ездила в трол­ лейбусах, глядя в окна и ничего там не видя, и повторяла, повторяла одну и ту же сцену, звучавшую теперь монологом, почти исповедью. Томясь предчувствием грозы, Катерина жаловалась Варе, сестре мужа, что тошно ей у них в доме, и признавалась в чувстве, сносившем ее в счастливый и опасный омут. Она не боялась ни мужа Тихона, ни све­ крови Кабанихи, ни любви, ни смерти, боялась только, что смерть за­ станет ее с лукавыми и нечистыми чувствами... Она одержимо искала чистоты —не обывательской, а той высокой, которую не выразишь. Агнешка перестала красить глаза и опустила волосы — говорили, что т а к она странная —многим не нравилось, но она привыкала к себе другой.