Сибирские огни № 08 - 1972

РУССКИЙ дом Обратимся еще раз к монгольской страничке... Заняв 3 февраля 1921 года Ургу (теперешний Улан-Батор), барон Унгерн уже 15 февраля возвел на ханский престол богдо-гэгэна и продиктовал состав угодного ему «правительства». Однако атмосфера поборов, насильственной мобилизации, беззакония, расстрелов и порки, созданная в стране Унгерном и его марионеткой, не гасит, а, на­ против, раздувает революционное пламя. Рука Японии уже бессильна защитить Унгерпа от суда истории. 6 июля советские войска и монгольская народная армия вступили в Ургу. Унгерн бежал, был изловлен, судим в Новониколаевске и 15 сен­ тября 1921 года расстрелян по приговору Верхтриба. Между тем сдвинутая его усилиями военная машина все еще громыхала, стреляла и сеяла страх. Подвиг защитников Саруль-Гуня приблизил ее к пропасти, но еще не столкнул туда. Бакич предпринимает попытку консолидировать полурастерзанное воинство, пополняется группками блуждающих авантюристов. Но игра сыграна, бездна зовет. Полковник Сокольницкий представляет Кайгородову два предостерегающих ра­ порта за номерами 1148 и 1153: «...считаю долгом службы и совести доложить (что планируемый поход)— это не просто борьба с политическими врагами Бийского, что ли, уезда, а борьба с объятой волной большевизма Россией... Отряды эмигрантов, из­ вестные нам, всюду при столкновении с Россией терпели поражение. Ясных определен­ ных данных об организациях крестьянства за Катунью у нас нет. Переправы через Ка­ тить и перевозочные средства для нее в руках красных... Район от Кош-Агача до Катуни — могила для всего верблюжьего и конского состава». Кайгородов взрывается: «Историю пишет казачья шашка! К черту рапорты, к черту бумагомарание!» Сокольницкий — как это видно из дела — завладевает девятью пудами кайгоро- довского золота, соединяется с отколовшимся от Бакича полковником Кочиевым и во главе отряда колеблющихся уходит к китайской границе искать место и повод для капитуляции. Сам Кайгородов бросает Бакича и устремляется к перевалам Горного Алтая. В отряде атамана Казанцева происходит мятеж, превращая сего надменного вояку в приживала Бакича. А тысячи скитальцев, давно искавших возможности вернуться в Россию, получают эту возможность и, подняв над головой боевое оружие, идут домой, грозя всякой пре­ граде. С каменистого крутяка хорошо видны огнища костров на реке. Расстроенная кавалькада — горстка телохранителей и сам господин Бакич с наши­ тым на чепрак, посвечивающим серебром — скатывается с крутяка. У чахлых кустиков — люди. Полулежа, увешанные оружием и безоружные, сидят над задымленными котелками, что-то черпают и скребут. — Кто старший? — требовательно спрашивает Бакич. Молчание. — Кто старший? — Тут, у реки,— я... Худой, длинный. С кривой шашкой и маузером. Темное лицо в щетине., — Кто такие? Куда ваш путь? — Домой, — И, после паузы, разъясняющим тоном,— В Россию. — Тогда подстраивайтесь ко мне! Слышите? Я приказываю! Я тоже в Россию. — Не подойдет, господин генерал. Мы с миром. Землю пахать. — Дур-рак! — Н-но, полегше... г-генерал! Голос крепкий, командный. Люди у чахлых кустиков поднялись, зазвякало оружие. Бакич диким ерзающим взглядом обегает табунок своей свиты.