Сибирские огни № 08 - 1972

1918—1919 гг. должны были отойти под натиском потерявшего в себя веру русского народа». Ясно: корнет Шегабетдинов читает первые строки письма Кайгородова к Бакичу. 3 апреля 1920 года, сообщает Кайгородов, он занял Кобдо, а 27 мая командировал в Ургу, к Унгерну, начальника штаба с поручением осведомиться, куда лежат, ныне по­ бедные дороги барона. Унгерн прислал письмо и оружие. Кайгородов далее пишет, где стоят «боевые сотоварищи» Унгерна — атаман Казанцев, полковник Казагранди и, ко­ нечно же, махина белого движения атаман Семенов. А вот и наиболее любопытное: «...обширные монгольские пространства, зачастую с неприступными горными кря­ жами, будут для большевиков тем же, чем когда-то была обширная русская равнина для галлов. Население Халхи при наличии нескольких удачных с нашей стороны стычек с красными, несомненно, окажет поддержку... Уничтожив обессиленного противника, мы на его плечах легко проникнем и в Россию... Там повсеместно ведется широкая пропа­ ганда с о н и а л и с т а м и - р е в о л ю ц и о н е р а м и (выделено мною,— В. Ш.) , имеется сеть Крестьянских союзов, копию программы которых прилагаю, а Алтай, эта непри­ ступная крепость, занятый соединенными силами, явится надежным плацдармом, с ко­ торою нам откроется путь на магистраль через Бийск и Барнаул». Вот так! Легко и просто! К письму Кайгородова подколоты сапожной иглой четыре приложения: приказ Ун­ герна 15, секретный шифр для сношений по треугольнику, свежие сведения о противнике и упоминаемая в письме политическая программа Крестьянского союза. Просматривая все это, Смольнин-Терванд делает ироническое лицо. — Прожекты господина Кайгородова бесподобны, но бумага... Вы заметили, кор­ нет, на чем написано это письмо? Омский лавочник снял при входе забросанную грязью японскую накидку и теперь являет собой самодовольного монгольского князя во всем великолепии его празднично­ го наряда: опушенная соболем бархатная шапочка с белейшим султаном, серебряный поясок, кинжал в ножн'ах червленого серебра, богатый халат, и на плечах — на хала­ те! —- золотые погоны корнета. Нет причин к удивлению: погоны на халате носит сам Унгерн (заметим для себя, что и на судебном процессе в «Сосновке» годом раньше Бакича Унгерн тоже был в роскошном халате и в массивных погонах, какие надевали генералы царской службы по поводу высокоторжественных парадов и церемониалов). Корнет оглядывает письмо с тем небрежением и снисходительностью, которые дол­ жны отвечать манерам сиятельного монгольского князя. — Бумага как бумага,— заключает он. — Не совсем.— Губы Смольнина-Терванда выражают язвительное презрение.— Это лист из бухгалтерской книги какой-то фирмы с цифрой красного сальдо. Красное же сальдо, как известно, это крах. Дурное предзнаменование, дорогой корнет. — Будьте великодушны, генерал,— просит Шегабетдинов.— Человек этот не хо­ дил по паркету. Шегабетдинов и сам не очень-то благоволит к мужлану, скрепившему свои бума­ ги сапожной иглой. — Итак, это шутка! — объявляет он, поворачиваясь к Бакичу.— Мы все понимаем здесь, что главное в моей почте не письмо есаула Кайгородова, а приказ пятнадцать. Он приведет нас в Россию. Сейчас же, как полагаю, мне будут приготовлены два отве­ та — для Урги и для Кобдо. Мы уже знаем содержание этих ответов — их цитировал председательствующий в суде. Бакич выразил готовность выполнить приказ. Его главное оперативное направ­ ление — вдоль Иртыша. На веранде губернаторского дворца в Шара-Сумэ — резиденции Бакича — стрекочет машинка Какие же деловые бумаги торопится подписать сей завоеватель и освободи­ тель накануне «похода»?