Сибирские огни № 08 - 1972

разговоры можно слышать во всех полках 2-й казачьей дивизии. То же самое и среди казаков-стариков 2 отдела ОКВ». И наконец: «Агентом контрразведки 2-го Сызранского полка доставлено воззвание красных, которое было разбросано и расклеено по Чугучаку». Воззвание красных воспроизводилось в меморандуме полностью. «Братья казаки, башкиры и офицеры! — говорилось в нем.— Военный совет Турке­ станского фронта нас уполномочил объявить вам о полной амнистии для всех, пере­ ходящих к нам». В заключение шли слова: «Никаких побед, никто и никогда над могучей Красной Армией не одерживал и не одержит... Время войны прошло... Мы вас зовем, дорогие братья, не для войны и кровопролития, а для мирного совместного труда». Не только терпким запахом полыни звала бакичинцев земля отцов, лежавшая тут же, рядом, в каких-то четырнадцати километрах от городской черты Чугучака. «...стали появляться из-за русской границы люди.-— Вспоминал Боровский в публикации, к которой мы уже обращались.— Пришедшие... имели своеобразный от­ печаток, покоящийся, вероятно, на внутреннем содержании и резко отличавший их от «аборигенов»... Из-за границы с новыми людьми на нас взглянула и новая, непонятная нам Россия. Несмотря на то, что люди были, видимо, безоружны, в простых рубашках с расстегнутыми воротами, я понял, что они «пришли за нами».14. Все хотели домой — это была истина. Но перед каждым отсюда лежала своя до­ рога, так как и сюда она была у каждого своей. Иные бежали в Китай потому, что бежали другие —- это был бег в темноту. И тот. кто впоследствии ничем не запятнал ни своего имени, ни своих рук — думал только о возвращении. Тысячи мальчишек, нацепивших по принуждению погоны, влезших в шаро­ вары с лампасами, видели в своем воображении отчий дом, пашню, слышали тележный скрип, паровозные гудки. Для многих Китай был горестным пробуждением от тифозного бреда. Они пом­ нили, что их куда-то везли, как везли скарб, сено, пушки, зарядные ящики, мешки с са­ харом, тюки с серебром. В тифу был каждый пятый, и каждый пятый преодолевал границу на гремевших по камням санитарных, интендантских и обывательских повоз­ ках. Это из них потом кто-то выходил на узенькую Бахтинку, делившую две страны, долго стоял лицом к России и решительно сбегал с мостика на землю отцов. Но толщей корпуса, его каменной кладкой были те, кто вместе с атаманом Д у ­ товым дважды свергали власть Советов в Оренбурге, кого вынес сюда красный ветер возмездия — махровая контра, враги новой России, давние и цепкие, враги до гроба. Они тоже хотели домой, только дорога у них была другая — с огнем и мечом. Бакич, этот человек-топор, и не помышлявший о гибкой политике, видавший в колоннах корпуса не пеструю смесь судеб, убеждений и характеров, а одно лицо, по­ корно-подобострастное, деревянное лицо подчиненного, рубил направо и налево. Задача сохранить корпус, как военно-боевую организацию,— это мы прочли в об­ винительном заключении — означала для него пикеты и заставы, стрельбу и погоню за своими. Обратимся еще раз к свидетельствам Боровского. «...никакого другого суда, как полевого, в отряде не было, и всякое выступле­ ние против Бакича расценивалось, как бунт против верховной власти. Близость к грани­ це первые месяцы была величайшим соблазном для многих... Распаленный исчезнове­ нием некоторых офицеров и солдат, Бакич в одной из своих многочисленных речей, ломая русский язык... сказал: — Ви мне не нужны, ви можете от меня отойти хоть к черту. Слова его многими могли быть истолкованы как иносказательное разрешение уйти на родину... В ту же ночь партия человек в сорок солдат и офицеров направи­ лась по дороге к Чугучаку с целью перейти границу, но на первом же пикете была