Сибирские огни № 08 - 1972

— А точнее? — Я славянофил. При всем своем политическом одичании Бакич знал, какие партии существуют в России, но перегородки между ними ставил наивно, невежественно, и получалось — лучше бы их не было вовсе. Вступая на пост «верховного правителя», Колчак в торже­ ственном, почти тронном, заявлении обещал своей камарилье не идти «по гибельному пути партийности». В кругу Бакича эти слова считали знаменем твердой власти, перлом ума и дальновидности. Но перед странами Согласия, перед хозяевами играли в демокра­ тию, поносили большевиков за братание на фронте, за разгон Учредительного собрания, за Брестский мир... Для этой игры Бакич выбрал удобную, как он думал, маску славяно­ фила. Этой маски он не снимал и в суде. — Платформа славянофилов — монархия. Вам нужен царь, подсудимый? — Нет. — Но славянофилам нужен царь. Им не нужна революция. Вы что-нибудь читала об этом: книги, брошюры? — Никак нет. — Тогда что же объединяет славянофилов, в вашем представлении? — «Наши враги— немцы...» Постойте, я это хорошо знал... — Это какое-то извлечение? — Да. В Париже... в общем, на сборе сербских студентов,— Бакич трет переноси­ цу. — Сейчас вспомню. В общем... в прошлом веке полководец Скобелев говорил сербам, что война... ну да... война тертонов и славян неизбежна. И что будет она кровопролит­ ная, долгая и страшная. — Значит, славянофилов в вашем представлении объединяет общий враг — немцы. И что-нибудь еще? Понятно, понятно, вы не теоретик. Тогда скажите, как вы повели себя при наступлении немцев на Псков? Молчание. — В таком случае посмотрим, что есть в деле. Тотчас же выясняется, что Бакич после Февраля вышел в так называемый резерв чинов Керенского и тут же с головой погрузился в свое вожделенное спекулятивное море — на этот ^аз в Гатчине. Приказ большевистского Совета вернул его в армию. Он принял 545-й пехотный полк, но в феврале 1918 года, в канун боев с немцами под Псковом, «исхлопотал», с помощью сербской миссии, визу на возвращение в Сербию и оказался... в Самаре. Самара тех дней была средоточием чехословацких легионеров, тайно собиравшихся в Струковском саду над Волгой. Тут занималось зловещее пламя белочешского мятежа. — Обвинение считает, что сербская виза и Самара — уловка, к которой вы при­ бегли, уклоняясь от боев с немцами. Право ли обвинение? — Не совсем... Впрочем, да. — Обвинение считает далее, что уклонение от долга, с заведомым намерением перейти к белым, есть предательство, измена красному знамени. Право ли обвинение? — Нет. Я действительно хотел уехать в Сербию. Но... но передумал. — Ваше отношение к Октябрьской революции? — Гм, гм... В общем, отрицательное. Меня пугало выборное начало в армии. — Что вы делали в Самаре? — Торговал. — Чем, к слову сказать? — Сахарином. В ходу было также турецкое кофе, керосин, потом эти... дамские корсеты из атласа... Председатель поморщился. — Затем? — Затем — белое движение. — Попытаемся восстановить послужной список у белых. Называйте дату вашего очередного назначения, военачальника, издавшего приказ, ваш чин, новую должность, И так — от Самары до Монголии,