Сибирские огни № 08 - 1972

именным оружием и, наконец, с... коробкой из-под сигар, набитой до отказа визитными карточками. На одних карточках стояло: «Андрей Степанович Бакич,- одесский и санкт- петербургский коммерсант», на других: «Генерал-лейтенант Бакич, начальник отдельного Оренбургского корпуса. С нами бог!» Колчак удовлетворялся визитной карточкой одного значения: он всегда оставался военным, представлял только военную касту. Бакичу одной этой принадлежности не хватало, и в этом он превосходил своего кумира. Генерал еще любил покупать и продавать. Случалось, он уходил в отставку, сни­ мал мундир, надевал соломенную шляпу-канотье, отпускал и красил бакенбарды. Поиг­ рывая роскошной тростью, он появлялся в залах аукционов, на черном рынке и на черной бирже, в конторах промышленников и купцов, в облюбованных спекулянтами кабачках и «хазах». Прочтите вот эти строки. Подробность, ради которой они приводятся, названа обозником Бакича, безоруж­ ным офицером, который, как и его повелитель, мерил те же китайские и монгольские версты, но шел — и пришел — домой, чтобы сдаться. «На сером жеребце арабской крови,— вспоминал он, рисуя отряд «в походе на Россию»,— мимо проезжал Бакич, огляделся, улыбнулся, быстро спрятал улыбку в креп­ кие черные с проседью усы и приказал... двигаться дальше. Я сидел на кочке и внима­ тельно рассматривал его: властное, почти жестокое, лицо с крупным носом, всегда на­ двинутая на черные спокойные глаза фуражка, жесты грубых и загоревших рук и вся его посадка говорили: я здесь ваш господин. Спрятанной улыбкой еще больше под­ твердил впечатление. Что ж? Проезжай, господин. Проезжай, подрядчик! Я отдохну немного и пойду считать следы копыт твоего коня»8. Бакич — владыка. Символ безмерной власти. Картина: «Я ваш господин!» И тут же — «подрядчик», торгаш, мелкий копеечник. Здесь мы выделяем только эту подробность. В бумагах следствия — строка о Бакиче: «Окончил 6 классов Александра короля сербской гимназии в Белграде». Он — серб. Россиянином же его сделала ошибка коро­ левской Фемиды. Кому-то почудилось, что гимназист Бакич имеет отношение к покуше­ нию на жизнь экс-короля Милана. И хотя это не подтвердилось, власти, «побуждаемые целями престижа и общей превенции», выслали его в Константинополь. Оттуда Бакич перебрался на русский берег Черного моря и в 1900 году стал младшим портупей-юнке­ ром (по-нашему, курсантом) Одесского военного училища. Достаточно тупой, достаточ­ но невежественный, вечный фельдфебель по кругозору и задаткам (так называли его на всех этажах его же корпуса солдаты, прапорщики, генералы), он долгие десять лет после училища пребывал в мелких чинах «военной коммерции», покупал лошадей, заве­ довал хлебопечением, был квартирмейстером, заготовлял фураж и овчины. В 1913 году вышел в отставку, чтобы покупать и продавать без угнетающего догляда полкового ар­ тельщика. Год в Монголии в амплуа коммивояжера Русско-монгольского торгового то­ варищества. Другие лошади, другая закупка. Золотые империалы, подношения мехами, кутежи, «девочки, пахнущие степью». Потом война с Германией, снова щегольской мун­ дир, командование полуротой, ротой, батальоном, «выказанная на благо России храб­ рость». Орден. Еще один. — Как вы приняли февральскую революцию, Бакич? — спросил председательствую­ щий Верхтриба. Отвел глаза. Подумал. — Двояко. — То есть? — Считал — несвоевременной... Россия воевала, а тут... — Вроде бы подножка? — Так точно. — А что же второе? Почему двояко? — В подходящее время я принял бы революцию, как свое дело. Числю себя де­ мократом.