Сибирские огни, 1972, № 07

Повесть посвящена одному эпизоду из истории борьбы с контрреволюцией, однако, читая ее, начинаешь понимать, почему руши­ лись и все другие заговоры врагов Советской 1 . власти, как бы хитроумно ни были они за­ маскированы, как бы тщательно ни были подготовлены. Скупыми, но точными маз­ ками документалиста рисует автор образы своих главных героев — «ассенизаторов ре­ волюции», каждый из которых готов без раздумий пожертвовать ради победы про­ летарского дела жизнью. И вся книга А. Сапарова воспринимает­ ся, как гимн людям, несущим эту вахту. Гимн сдержанный, целомудренный, без гром­ ких слов, без восхвалений, что заставляет проникнуться тем большим уважением и к этим людям, и к автору, описавшему их. Ариф Васильевич Сапаров — автор мно­ гих интересных произведений. Однако, как он и сам считает, наибольшую известность в стране и за рубежом приобрела книга «Дорога жизни» — документальный рассказ о том, как советские люди спасли от фа­ шистской чумы Ленинград. Я храню экземп­ ляр этой книги с дарственной надписью ав­ тора на титульном листе, и когда мне при­ ходится туго, когда начинает казаться, что силы на исходе, когда хочется на все мах­ нуть рукой и отдаться на волю течения, я, открывая наугад любую"'страницу, прочиты­ ваю ее, и краска стыда заливает мое лицо: как же я мог поддаться моим мелким го­ рестям, моим будничным неурядицам, если люди перенесли ТАКОЕ и не согнулись, не позволили себе согнуться! «В этой книге нет авторского вымысла,— пишет в послесловии автор.— Да и к чему здесь вымысел, в какие бы нарядные одеж­ ды он ни рядился? Ведь и очень изощрен­ ная фантазия едва ли сумеет вообразить хо­ тя бы малую толику всего того, что названо ленинградской эпопеей. Такое не придума­ ешь. Одни факты — лаконичные, строгие, протокольно точные факты подлинной жиз­ ни способны рассказать о подвиге народа, о борьбе и победе советских людей под сте­ нами Ленинграда. Фактов и придерживался автор». В этих словах — кредо писателя, кото­ рый верит в силу фактов, знает цену фак­ ту, умеет собрать с факта плоды, кредо пи­ сателя, под пером которого хроника будней жизни становится праздником литературы. Г. ПАДЕРИН Э. Хемингуэй. Острова в океане. Роман. М., «Прогресс», 1971. С художником Томасом Хадсоном мы знакомимся на склоне его жизни. Далеко позади — всё, казавшееся когда-то главным в ней. Стремление к славе. Участие в вой­ нах. Путешествия. Любовь... Читая роман Э. Хемингуэя, не раз при­ ходишь к мысли, что автор задался целью написать книгу Иова двадцатого века. На такое сравнение наталкивает основная скх- жетная линия: потеря Хадсоном наиболее значительного из того, что долгие годы на­ полняло его существование, смерть люби­ мых сыновей и, наконец, прощание с соб­ ственной жизнью. Но у Книги Иова, как из­ вестно, благополучный конец. У Хемингуэя такие концовки чрезвычайно редки. Повествование резко разграничивается на две автономные половины. Автоном­ ные— по месту действия, персонажам. И только главный герой их всегда объединяет и цементирует. В каждой из трех частей романа он жи­ вет своим главным, на данном этапе, делом. Живет, как дышит,— во всю ширь легких. В первой части все существо этого устало­ го, умудренного житейскими бурями челове­ ка наполнено нежной любовью к сыновьям, чувством, одним из сильнейших в жизни мужчины. И еще ■— творчеством. Томас счаст­ лив. «Говорят, счастье скучно, думал он, лежа с открытыми глазами. Но это потому, что скучные люди нередко бывают очень счаст­ ливы, а люди интересные и умные умудря­ ются отравлять существование и себе и всем вокруг... Он верил, что... для тех, кто умеет быть счастливым, оно может быть та­ ким же глубоким, как печаль». Счастье вне­ запно обрывается известием о гибели двух младших сыновей и их матери. Во второй части Хадсон, только что уз­ навший о смерти старшего сына,— в глу­ бокой депрессии, порой граничащей с от­ чаянием и опустошенностью. Они достига­ ют апогея в ужасающей сиене пьянки с че­ ловеком, которого старая проститутка Ум­ ница Лиз — одна из самых запоминающих­ ся женщин романа — называет Политиком и у которого Хадсон «ни имени, ни политиче­ ских убеждений вспомнить не мог». В та­ кую опустошенность заглянуть жутко, как в бездну. Бесчисленные порции «двойного замороженного даёкири без сахара» и про­ чее пойло, рецепты которого Хемингуэй опи­ сывает с точностью провизора. Судорожное стремление уйти от самых дорогих, но и са­ мых невыносимых воспоминаний Подчерк­ нутый цинизм и полная отрешенность от творческих целей, так близких Хадсону еще совсем недавно. Умиленная дружба с ко­ том Бойзом, изображаемая с такой же об­ стоятельностью, как и любовь к сыновьям в первой части. Полупрезрительное, полу- равнодушное отношение к женщинам, оби­ лие определений «шлюха», применяемых к ним («Ты бы завел себе женщину,— обра­ щается художник к коту...— если бы смог содержать ее»), И, наконец, в третьей части — погоня за экипажем фашистской подлодки. Хадсон уже не пьет ничего, кроме холодного чая (вспом­ ним, как украдкой он выплескивает за борт порцию «двойного Томный», поданную ему Антонио и Генри). Подобно стальной пру­ жине, старый боец весь сжат, собран в по­ рыве на одну цель: найти и уничтожить