Сибирские огни, 1972, № 07

роды. И если тебе посчастливилось свер­ шить то, что положено свершать человеку — работать, вырастить детей, отделять Добро от Зла, любить свое Поле,— уход из жиз­ ни не превратится даже для самого тебя в безысходную трагедию. А что свершила Анна? Как она жила? Предоставим слово самому автору: «...Старуха жила не хитро: рожала, ра­ ботала, ненадолго падала перед новым днем в постель, снова вскакивала, старела — и все это там же, где родилась, никуда не отлучаясь, как дерево в лесу, и справляя те же человеческие надобности, что и ее мать. Другие ездили, смотрели, учились новому — зато она их слушала, когда доводилось, удивлялась их рассказам, да и сама наро­ жала ребят, которые ездят не хуже других, но никогда ей не приходило в голову, что хорошо бы встать на чье-то место, чтобы, как он, больше увидеть или легче, как он, сделать. Из своей шкуры не выскочишь — не змея. И никогда никому она не завидо­ вала, как бы удачно он ни жил и с ка­ ким бы красивым лицом ни ходил — для нее это было нисколько не лучше, чем хо­ теть в матери чужую мать или в дети чу­ жого ребенка. Своя жизнь — своя краса. Случались и у нее светлые, долгие радости, каких ни у кого не бывало, и случались долгие печали, которые чем дольше, тем становились дороже, роднее и без которых она давно бы уж растеряла себя в суете и мельтешенье... Старуха лежала, слушала — слушала, с каким вниманьем дышит в ночи изба, осве­ щенная колдовским, томным светом звезд, слушала глухие невольные вздохи земли, на которой стоит изба, и высокое, яркое кру­ жение неба над избой, и шорохи воздуха по сторонам — и все это помогало ей слы­ шать и чувствовать себя, то, что навсегда выходило из нее в ночной простор, остав­ ляя плоть в легкости и пустоте. И своя жизнь вдруг показалась ей доб­ рой, послушной, удачной. Удачной,■ как ни у кого. Надо ли жаловаться, что она всю ее отдала ребятам, если для того и прихо­ дит в мир человек, чтобы мир_никогда"не скудел без людей 1 не старел без детей»Т~" лотелось~'бы и сократить эту цитату,4 да из нее, как из песни — слова не выкинешь. Здесь сформулирован некий нравственный кодекс, порожденный чистыми, как родни­ ковая вода, глубинами народной мудрости. Этот кодекс— вне времени, он вечен, пере­ дается из поколения в поколение и служит могучей духовной опорой в трудные мину­ ты. Исповедуя его, не столько умом, сколь­ ко сердцем, Анна спокойно покидает мир — и больше всего напоследок ее тревожит лишь то, чго она своей немощью, болезнью доставляет много хлопот родным. Образ старухи— большая творческая удача писателя. Он не просто «написан», он звучит в повести как главная ее — благо­ родная и светлая — музыкальная тема. Нет, Анна никакая не героиня — обык­ новенная, простая деревенская женщина, из тех, у кого обветрены лица и грубы руки, а волосы вечно свернуты тугим комочком на затылке и заткнуты полукруглым греб­ нем из дешевой пластмассы. В ее судьбе — ни больших мечтаний, ни творческих поры­ вов, ни интересных встреч, ни подвигов. Ровное, однообразное, наполненное трудом, существование. Но вот послушаем, как ис­ поведуется Анна своей давней подруге ста­ рухе Миронихе в самом великом своем «гре­ хе». В голодные послевоенные годы случа­ лось ей зазвать к себе в стайку бывшую свою, а ныне колхозную, корову и отдоить у нее баночку молока для ребятишек. За этим занятием и застала ее однажды дочь Люся. «— Я сижу и боюсь подняться,— гово­ рит Анна Миронихе,— как окаменела. Ду­ маю, господи, ты-то куды смотрел, пошто ты-то не разразил меня на месте еще в пер­ вый раз? И такой стыд меня взял, такой стыд взял — руки опускаются. Я, ить, дев­ ка, после того извиноватила себя, я в гла­ за-то Люсе до-о-олго не могла глядеть. Ишо и сичас думаю: помнит она или не помнит?». Кажется, наивны эти, с тридцатилетним уже стажем, муки совести старой женщи­ ны, но деталь найдена Распутиным пора­ зительная: ведь именно такими душевными движениями и измеряется истинная цен­ ность человека! Страдания, страх смерти десятикратно’ перекрываются в сознании Анны несказан­ ной радостью еще раз увидеть вокруг себя своих детей. Она видит их, и силы ее умно­ жаются. И вот она уже успевает поду­ мать о покупке конфет для внучки Нинки, и страстно, горячо понадеяться на приезд Таньчоры, единственной из детей ее, еще не приехавших, и морально поддержать сноху Надю, донимаемую попреками род­ ственников, и побалагурить даже с Миро- нихой,— обе старухи щедро наделены чув­ ством юмора,— и порадоваться красоте род­ ной земли, которая, хоть и не будет уже са­ мой Анны, обязательно останется, «никуда не денется», и мысль эта согревает ста­ руху... Впрочем, об Анне можно говорить еще долго. Автор не поскупился: мы можем проследить за тончайшими поворотами ее мыслей, чувств, вполне насладиться соч­ ным, образным, истинно народным языком, которым она изъясняется, проникнуться той сыновьей любовью, которой писатель согрел этот образ. Со страниц повести встает ха­ рактер большого обаяния, большой душев­ ной силы. И Распутин не скрывает — здесь, в га­ ком человеческом типе, и его, авторский, нвавственный идеал. Здесь пора, пожалуй, вспомнить извест­ ную истину, заключающуюся в том, что на­ ши недостатки суть продолжение наших до­ стоинств. Потому что так получается и в этой талантливой повести. Возведя образ Анны в моральный эталон, окружив его по­ читанием, вполне, конечно, закономерным,