Сибирские огни, 1972, № 07

А ведь когда-то он сам упрекал Василия Уса в том, что тот бросил «неоружных лю­ дей на растерзание». Нет, не внял он сове­ ту своего помощника Матвея Иванова: «Уж поднялись, так подымайте за собой всю Расею». Обнажая, таким образом, драматизм по­ ложения Разина как руководителя восста­ ния, цели которого неясны самим участни­ кам, а средства заимствованы у своей вар­ варской эпохи, автор дает почувствовать обреченность последнего. И ощущением этой обреченности пронизаны многие эпи­ зоды романа, рисующие Разина наедине с собой и с близкими, на пиру и во время расправы с врагами. Бессмысленная порой жестокость, припадки слепого бешенства, минуты тяжкого похмелья и раскаянья, когда он выглядит ничуть не лучше самого последнего своего бойца... Шукшин ничуть не щадит атамана, сгущает все мрачное, иной раз, пожалуй, даже теряя чувство ме­ ры, как в сцене, когда Разин просит своего есаула зарубить его. Но философия исторического фатализма чужда В. Шукшину. Вот один из ключевых эпизодов романа — разговор Разина с ум­ ным и скептическим Фролом Минаевым. Фрол упрекает собеседника в том, что тот ведет людей на заведомую гибель, думая при этом только о себе, т. е. о своей славе и ненависти к брярам. Пусть даже не о се­ б е— все равно цель его иллюзорна, недо­ стижима. Разин возражает предавшему об­ щее дело есаулу, и смысл его незатейливых речей сводится к тому, что ради пробужде­ ния у людей жажды свободы, ради избав- (ления их от рабской психологии стоило ¿принести и не такие жертвы. На этом беседа оборвалась. Фрол поки­ дает разинский лагерь навсегда, но, глядя ему вслед, Степан не обнаруживает в себе желания догнать и покарать его, как бы смутно улавливая в словах есаула некото­ рую правоту. Хотел бы он, чтобы его оправдал не только суд потомков, но и го­ лос живущих рядом с ним русских людей, хотя он отлично понимает, что среди них многие предпочтут «синицу в руке журав­ лю а небе». Последняя встреча атамана с есаулом происходит незадолго до казни Степана. Казалось бы Фрол, предсказание которого сбылось, должен торжествовать, но какая- то непонятная сила, странное любопытство влекут перебежчика к продолжению раз­ говора. «Не пропадет эта думка — про во­ лю,— отвечает Степан,— запомнят ее... Не теперь, после — умней станут... похрабрей маленько... возьмут». И эта вера дает ему силы в последний час, она придает ему как личности ореол подлинного героизма. «Ранний богоискатель, правдоискатель и заступник, до слез, до бешенства, чувству­ ющий боль слабого в этом мире, как свою боль», Разин в романе, прямо скажем, не монументален, зато приближен к нашему времени, понятен в своих человеческих страстях и заблуждениях, мыслях и по­ ступках. К сожалению, нельзя того же сказать о его сподвижниках, друзьях, рядовых ра­ зницах. Кроме Фрола Минаева и Василия Уса, кого-нибудь припомнить трудно. Есть еще, правда, Матвей Иванов, но образ этот слишком декларативен, лишен плоти. Он рупор народного мнения, к которому вождь восстания порой непростительно глух, что и оборачивается в конечном счете трагедией. Так он задуман автором, по-своему попы­ тавшимся поставить проблему вождя и мас­ сы. Однако художественная реализация этого замысла натолкнулась на непреодоли­ мые препятствия. В известной мере абстра­ гировав Разина от окружающей среды, Шукшин невольно сузил поле его деятель­ ности, не позволил ему раскрыть себя во взаимоотношениях с другими персонажами, важными для понимания смысла эпохи. Временами бедновата, лишена красок образная ткань романа. Виной тому, веро­ ятно, первоначальное решение темы в фор­ ме киносценария. Не отсюда ли и инфор­ мационность, эскизность некоторых описа­ ний, сцен, представляющих как бы рабочий материал для режиссера, но мало что даю­ щих воображению читателя? «Полсотни ребят у воды машут сабля­ ми. Загорелые, потные тела напряжены, иг­ рают мускулами... Красиво. Степан, спу­ стившись с высотки, засмотрелся на эту милую его сердцу картину». «Солнце вставало над землей... Молодой светлый день шагал по степи, раскидывая дорогие зеленые ковры». Несколько сглаженным, суховатым вы­ глядит порой и язык произведения, что для автора, вообще говоря, не совсем обычно. Верится, однако, что и в своем настоя­ щем виде роман будет читаться, пробуж­ дать патриотические чувства, воскрешая перед мысленным взором современника об­ лик одного из славнейших борцов за свобо­ ду народа. ...Говорят, что писателю сопутствует успех, если он сохраняет верность себе, то­ му лучшему, что проявилось в его первых вещах. Трудно решить, является ли это об­ щим правилом, но часто бывает именно так. Роман о Разине убеждает в широте жанрового и тематического диапазона про­ зы В. Шукшина, в том, что ему отнюдь не чужды «выходы» в историю, поиски непро­ топтанных дорог. И все же главная линия его творческих интересов остается неизмен­ ной. Она связана со стремлением постичь глубинные нравственные импульсы и духов­ ные сдвиги времени, прежде всего те из них, что ведут к преображению повседневности в духе идеала гармонической личности. Так или иначе, они всегда в поле его зрения, следуют за ним неотступно. Ибо нет, гово­ ря словами самого Шукшина, писателя «без V искренней тревожной думы о человеке, о добре, о зле, о красоте».