Сибирские огни, 1972, № 06

когда ездил он за точильными камнями. Потрескивали, бросая в темное небо снопы искр, лиственничные выворотни-корни в костре, фыркали лошади, с хрустом жующие траву, летели в бесконечность звезды над головой. Как их много, звезд, и как далеко они. Вот бы добраться до них, увидеть совсем-совсем близко. Может, есть среди них хоть одна с таки­ ми же горами, зеленой травой, густыми лесами. Так же ходят по ней, пе­ рекликаясь ржанием, кони. А еще хорошо, чтобы сейчас, в эту минуту, рядом был друг, чтобы с ним поговорить о звездах, о жизни... Друг. Где он, кто он? Конечно, теперь он может назвать своим другом, старшим другом Дьумура. Кто ближе него? Но с Дьумуром нельзя обо всем... А кто же еще? Экчебей, Акар, Шине? Кстати, как давно уже он не видел Шине. А Багыр?! Казалось, уж он-то обязательно будет другом. Вот и не с кем, выходит, поделиться, поговорить по душам. Как-то Алан зашел в контору. Учурал разговаривал с приезжим из аймака. Загибая пальцы, считал: — Тарын, Тодыр, Дьумур, Байзын с женой, Шине, Мергенчи, Бол- чой... Это все люди новой жизни. Есть среди них коммунисты и комсо­ мольцы. Есть и старики, преданные общему делу. Эти люди —твердая надежная опора колхоза. «Кого это он перечисляет? —заинтересовался Алан.—Почему меня не назвал. Разве я не честный? Разве я не «опора»? Неловко было тогда спрашивать у парторга о себе. И сейчас бы, наверно, постеснялся он заговорить об этом с Учуралом. А нужно, очень нужно самому понять, чего ты стоишь, каков ты. Кто скажет? У кого спросишь? Ночь становилась все глуше и тише. Она мягко обволакивала зем­ лю. Легкий ветерок колыхал яркое пламя костра. Алан вздрогнул: тонко, тревожно заржал жеребенок. Ему ласково отозвались две кобылы. Же­ ребенок не успокоился. Он снова и снова, не то жалуясь, не то прося защиты, ржал, громче, ближе... — Кускун!1—узнал Алан. Он не мог не узнать его, сироту-жеребенка. Мать Кускуна упала в расщелину, прикрытую переплетенными корнями, сломала ноги, и ее пришлось прирезать. Алан иДьумур выкормили малыша из соски. Совер­ шенно черного, они назвали его Вороном —Кускуном. Звонкоголосый, шустрый, он, как собачонка, привязался к Алану и бегал за Аланом и его конем. Кто бы ни появлялся на выпасах, обязательно подшучивал над Аланом: — Никак твой конь ожеребился? Взбрыкивая тоненькими ножками, Кускун вприпрыжку гонялся за Аланом, всюду сопровождая его, и заливисто ржал. Часто голос его звучал так горько, что Алан не выдерживал, слезал с коня и, расставив руки, звал: — Кускун! Кускун! Иди сюда! Жеребенок бочком, бочком подбегал к нему, нюхал землю. Алан гладил его голову, гриву, спину, и Кускун, насторожив уши, терся об не­ го, закрывал глаза с жесткими ресницами и мелко подрагивал. — Мы с тобой оба сироты...—Он прижимал к себе трепещущего жеребенка, разговаривал с ним, будто он способен был что-нибудь по­ нять.—Ты еще маленький. Дурачок совсем... Вечером я тебе молока до­ стану, покормлю. Ты будешь быстро расти, хорошим конем станешь... 1 Кускун — ворон.