Сибирские огни, 1972, № 06

Накануне приезда младшего брата Узун вернулся из тайги поздней ночью, как обычно, хмурый, озабоченный, полный нерадостных дум. Жена, не поднимая головы, буркнула: — В чайнике чай. Наливай и пей. Проглотил чашку остывшего чая, разделся, сел на постель. Жена лежала лицом к стене. Ткнула локтем, проворчала: — Стели себе на полу. Опять до утра спать не дашь, будешь взды­ хать да ворочаться. Иди, иди отсюда! Узун бросил подушку на подстилку из рыжей кошмы возле очага, лег, накрылся пальто. Уснуть не мог. Как избавиться от этой работы? Не знаешь, на чем голову сломаешь, когда только мука кончится? Ду­ мал. теперь, когда войне конец пришел, быстро все переменится, а все идет, как и раньше шло. Все так же командует Тантыбаров и Качаа, де­ лают по-своему, через его голову. А спросят все равно с него, если что не так... До утра не отпускали тяжелые думы. И вот Дьанчык приехал. Брат. Увидев его, не сдержался Узун, за­ плакал. Ему показалось, что с возвращением Дьанчыка обязательно на­ ступят добрые перемены. Ему хотелось без утайки рассказать брату о своих горьких раздумьях. Он был уверен, что уж теперь-то сумеет из­ бежать постоянного страха перед тюрьмой, хотя никто ему ни разу не грозил таким наказанием. Легче стало на душе, будто тяжелая ноша свалилась с плеч. Узун сел на деревянную ступу, стоявшую у порога, и, продолжая всхлипывать, стыдливо вытирал большими ладонями мокрые глаза. — Ничего, ничего, всяко бывает,—успокаивал его кто-то из шумной компании, пришедшей вместе с Дьанчыком. Стесняясь своих слез, Узун не решался вступить в общий разговор, не проходил в передний почетный угол аила, где затевалась уже неиз­ бежная в таких случаях суматоха. — Отвык я на земле сидеть,—важничая, заявил Дьанчык и встал.— У вас табуретка найдется? Он вынул из кармана белый платок, вытер им лоб и снова спрятал. Поправил надетую не без лихости пилотку. Принял услужливо поданный кем-то табурет, уселся и закинул ногу на ногу, покачивая начищенным до блеска светло-коричневым хромовым сапогом. — Разве теперь в армии в таких сапогах ходят? —полюбопытство­ вал очутившийся в числе первых гостей Эмдик-Содон.—У Пелагеи, ко­ торая на том краю живет, тоже красные сапоги. Дьанчыку, похоже, не очень понравились эти слова старика. — Такие сапоги могут носить только те, кому положено,—холодно заметил он. — Так оно и есть,—с готовностью согласился Эмдик-Содон.— И я тоже думаю: совсем не такие сапоги у Пелагеи. Скрипучие? —деловито осведомился он.—Интересно, что кладут в подошву, чтобы скрипели? Еде их шьют? Дьанчык не удостоил ответом, но это не смутило старика, и он, про­ тянув руку, осторожно потрогал и погладил блестящее голенийге. — Си-ильно ты потолстел, Дьанчык,—поздоровавшись, заметил дед Арташ. — Как не потолстеешь, когда такими продуктами кормили. Такую еду, как у меня была, не везде найдешь,—снова напустил на себя важ­ ность Дьанчык. — Ханская еда, наверно...—Эмдик-Содону не терпелось еще порас­ спросить свежего человека.