Сибирские огни, 1972, № 06

— Где Экчебей? —спохватился Алан. — Не знаю. Двое в те кусты проходили... Пойдем, поищем? —Дьи- ламаш прижалась к нему, мягкая, теплая рука ее коснулась плеча Алана. Вырос гнедой жеребенок, Не буду больше пешком ходить. Кончилась проклятая война, Не останусь теперь одна...— пели доярки, а лица у них были задумчиво-хмурые. Алан повернул голову к черной скале. Эхо отчетливо, слово в слово, повторяло песню. ЛЕТО, ЛЕТО... Даже обильные дожди не выправили отлогих южных склонов гор, выжженных солнцем и частыми палами. И раскидистая береза, опален­ ная огнем, так и стоит пожелтелая, безлистая. Не гнездятся птицы в го­ релых тальниках, не залетает на гари кукушка. Редкие цветы, выросшие в расщелинах, между камнями, словно вылиняли. Зато все вокруг точно жирком подернулось. Щедро напоенная дож­ дями, в меру прогретая добрым солнцем, потучнела, насытилась земля. Бледно-серая по весне, изумрудно-зеленая в начале лета, вольно дышит она теперь, покрытая коричневым загаром. За рекой золотятся созрев­ шие хлеба. Вот-вот брызнут семенами еще не скошенные спелые травы. Опять установилась сухая, жаркая погода. Трава в валках за один день превращается в пушистое, шуршащее сено. Такое легкое зеленое сено —лучшее лакомство для телят и ягнят. Вечером, когда схлынет жар и земля отдает избыток тепла, легкий ветерок разносит над долиной сладкий аромат увядших трав. И сегодня с утра на небе — ни облачка. И сегодня, на радость всем, чуть не сразу под косами вянет-сохнет трава. И сегодня тихий и теплый вечер, такой пронзительно тихий, что не хочется никому нарушить этот распростершийся над землей покой. Далеко за горами часто вспыхива­ ют ярко-синие зарницы, тоже бесшумно, беззвучно. — Откуда они берутся? — не выдерживает Шине.—Небо совсем чи­ стое, а они сверкают. — Это сухие молнии,— после долгого молчания отвечает Тодыр.— Старые люди говорили, что сухие молнии помогают хлебам созревать... И опять, никем не нарушаемая тишина. Лишь перепелка кричит, не накричится, будто не согласна с Тодыром: — Аш бышпайт! Аш бышпайт! Не созреет хлеб! Не созреет... Лето, лето, какие чудеса способно ты совершить! Вместе с тобой пришли покой и радость, забылись глубокие снега, метели и бураны, лютые морозы. Никто не вспоминает, как голодно было зимой, как под­ нимали за хвосты отощавшую скотину и гнали на еще стылую и голую землю, как рыли съедобные корни, ловили сусликов... И в прошлом году, и в позапрошлом. ...В сорок четвертом особенно тяжело было. Уже и снег стаял, а гля­ нуть кругом страшно —пепельно-серые, безжизненные склоны гор, голые