Сибирские огни, 1972, № 06

выкинут... Я думал, собаки совсем бродячими станут —так возле пропа- стины и жили. Нажрутся и лежат. Вороны сытые, толстые, ленивые. У нас беда, а им, проклятым, радость. Растравляют себя такими разговорами, нагоняют тоску. — Какую только жизнь мы не видели...—Это уже Эмдик-Содон го­ лос подает, и у него охоты ш-утить-балагурить нет.—Сколько себя пом­ ню, плохо жил. Мальчишкой еще шкуры выделывал. Как у меня руки болели... Кости все сыростью пропитались, болеть стали. Потом дрова людям возил, в пастухи нанимался... Ничего не нажил. В товарищество' первым вступил. Землю пахал, коней-овец пас. Только и радости было — перед войной. Думал, наконец-то жизнь хорошая начинается... Хоть в старости. Живой остался, и то ладно. Теперь уже силы нет... — Войны не будет, быстро все наладится,—не выдерживает Алан- Дьелечи машет рукой: —•Другая война будет, совсем ничего не останется на земле. Луч­ ше не слушать, не видеть ничего... — Не может все время плохо быть,—поднимается, кряхтя, Тодыр.— Солнце есть, луна есть —и земля будет. — Хватит! С такими разговорами много не наработаешь. Пошли?' Пять лет об этом думали-говорили. Дела вон сколько,—прекращает тоскливую беседу бригадир. Алану нравится решительность Багыра. Хороший он парень. Быстро растет стог. Никто не перебросится шуткой. Работают зло,, споро. Каждый еще погружен в безрадостные раздумья. «Что делать, что делать?..»-—неотвязно бьется мысль. Можно и уехать из деревни. Куда? Зачем? Везде сейчас тяжело. Че­ го искать? Бедно в колхозе, голодно. Это все так. Но тут хоть люди свой . Он всех знает. Его все знают. Любую беду легче перенести... — Ну, как сегодня работается? Шура подъехала верхом на лошади — ее не было до обеда. В руке у нее связка бирок —она их к стогам прикрепляет. Обмеряет, записыва­ ет на бирке и в тетрадке. У Алана потеплело в груди. Он хотел сказать ей что-то доброе, ласковое, но сделал вид, будто не может оторваться от дела, с силой воткнул вилы в конешку и еле-еле поднял над головой. Шура медленно отъехала в сторону. Накануне Багыр разрешил Алану съездить в деревню с ночевкой, помыться, постираться, переодеться, просто отдохнуть немного. Дьалаа обрадовалась. Белый чайник с аракой на стол поставила. — Как знала, что приедешь. Только сварила! Села напротив, руками голову подперла, в глаза смотрит. — Шура, кажется, в вашей бригаде работает? — Да. — Я все на нее смотрю —хорошая девушка. Не легкомысленная, умная, самостоятельная. — Ты не знаешь, куда мама отцовскую сумку для патронов положи­ л а?— спросил Алан. — В ящике лежит,—с неудовольствием ответила сестра.—Мама что наказывала перед смертью: чтобы зола в очаге не остывала... — Ружье с собой возьму...—Алан налил вторую чашку араки.— Может, зверя какого подстрелю. — Старательная девушка,—не сводя с него глаз, произнесла Дьа­ лаа.—Ласковая. Алан молча тянул араку. Сестра решила говорить без намеков.