Сибирские огни, 1972, № 06

Но все равно надо в бригаду пораньше приезжать из деревни, иначе плохо получается.—Он улыбнулся.—Раньше двенадцати редко кто при­ езжает. Куда годится? Пошел сегодня'по аилам —одна чай пьет, другая талкан мелет. Даже араку с утра кое-кто гонит! Разве утром такими делами занимаются? — Никто просто так дома не сидит! —зазвенел голос Чатылдай.— У меня целая кадушка чегеня пропадала —все в поле да в поле. Вот и пришлось араку варить. Что мы на войне, что ли? До каких пор, высунув язык, бегать на работу будем? Чатылдай раскричится —не остановишь. Учурал перебил ее: — Разве я про тебя говорил? У вас в бригаде много женщин хоро­ шо работает. Дьанатай, например. Раньше всех дома управится, раньше всех в поле идет. Даже бричку не ждет. Конечна, Чатылдай не смолчала и тут. — Нашел про кого говорить! Другой такой яловой бабы во всей де­ ревне нет. А у меня дети, скот... Теперь разъярилась Дьанатай: — Это я-то яловая? Ах ты, собака! Расспорились, раскричались. Едва утихомирил Учурал. Сказал, кто лучше всех работал, кого в конце месяца будут премировать. Болчой тоже назвал. Услышав о премиях, женщины успокоились. Настроение испортил под конец полевод —Качаа. Уже отъезжая от стана, крикнул: — Еще раз проверю, как сено подбираете. Клочок найду —сами се­ бя вините. Будут вам тогда премии! Как хотелось Болчой рассказать дома, что в бригаде было, как хвалили ее —восемь соток вместо шести скосила! А кому это интересно? Ее и слушать не станут. Чага про свои страхи думает, а мать только и спросит, сколько премии получит, чтобы после все забрать. Посидела- посидела Болчой у огня, пошла в избу шить. Дня не прошло, поругались Чага с Болчой. Не выдержала она, ста­ ла мужу выговаривать: — Что у нас за жизнь? Что ты за человек? Никогда ты со мной не поговоришь, ничему не радуешься. — Что с бабой случилось? —удивился Чага,—-С ума сошла, навер­ но. Какую тебе еще жизнь надо? Болчой в слезы. — Прогоню! —заорал Чага. И опять —молчанка. Может, все бы обошлось, если бы не рыжая корова. Возвращалась она из стада, и угораздило ее свалиться с крутого берега, ногу сломать. Пришлось корову прирезать. Мясо Чага продал, деньги мать припрятала. С неделю, должно быть, каждый вечер —один разговор: — За что рассердились на нас светлые небеса? —уныло гудел Чага. — Последнюю корову загубили,—вторила мать. Вот и причитают, вот и причитают... — Да почему последнюю? —не выдержала Болчой,—Еще же коро­ ва есть. И торбок1подрастет... Не надо было ей про другую корову —белую, которую она с собой привела как приданое. И про пестрого телка Чаги. Совсем не надо было ничего говорить. — Из-за ее грехов все наши несчастья,—ткнула пальцем в Болчой свекровь. 1 Т о р б о к —годовалый бычок.