Сибирские огни, 1972, № 06

развязным, главное — привычно- развязным; он умеет подольститься к девушкам и знает о своем, умении. Зато с пожилой женщиной Миша грубоват, о море говорит безразлично и даже пренебрежительно: «Просто вода. Синяя вода. Да и та отлиняла»,— потому что ни к чему, кроме молодого тела, интере­ са у него нет. Кате в начале знакомства он и кажется совсем ничтожным; ничего, кроме вытянутых губ и жадных рук, кроме назойливых при­ ставаний, она в нем обнаружить не может. Затем следует маленький эпизод, когда Миша, в нарушение установленного порядка, пытается закурить на пароме, а на запрет раздраженно реагирует:. «Кругом начальст­ во. Говорят, на луну прилетят —там тоже начальство» Читатель еще узнает, что у солдатской могилы Миша будет стоять, «ле­ ниво развалив плечи, с сигаретой», и этот тон его, поза, «прищур бровей» больно уда­ рят Катю. Так несколько расширяется наше пред­ ставление о Мише, становится понятно, что он примитивно эгоистичен, равнодушен ко всему, кроме своих мужских страстей. Его внутренний мир приоткроется нам и тем, что очки он носит для форсу, думая, что теперь «очкариков любят». Форсит он и поверхно­ стной осведомленностью городского парня: однажды видел Евтушенко, хочет повидать Эрмитаж и Смоктуновского. Но сам в глу­ бине души к интеллигентным людям отно­ сится иронически и покровительственно — дескать, «интегралы-завиралы». Еще мы узнаем, что недорослю двадцать пять лет, что работает он кем-то на заводе, увлекается плаванием, ради этого бросил техникум, в Крым приехал дикарем. Вот, по­ жалуй, и все. Для фельетона таких сведений вполне хватило бы. Но вот для повести ма­ ловато. Катя однажды подумала: «От каких матерей родятся такие Миши? Как матерям не стыдно?» В. Потанин вопрос своей герои­ ни оставляет без ответа. Он не рискнул пу­ ститься в трудный исследовательский путь. Но отсутствие ответа все же толкает чи­ тателя к раздумьям, и здесь возникает опа­ сность, что причину нравственной ущербно­ сти Миши можно будет искать в усиленно подчеркнутом его городском антураже. Ми­ ша — типичный горожанин, его не отделишь от магнитофона, рюкзака, кожаных чемода­ нов, развязной болтовни про Смоктуновско­ го и Евтушенко. И В. Потанину было необ­ ходимо разграничить чисто внешнее, хищное присвоение городской культуры от подлин­ ного, внутреннего приобщения к ее богатст­ вам. Автор «Ожидания моря» этого не сде­ лал, и его рассказ, прикоснувшийся к серьез­ ным проблемам и противоречиям нашей жизни, скользнул по поверхности. Я так подробно анализирую рассказ, ибо в нем очевидны и сила и слабость творческой манеры писателя. В основном произведении книги, в повести «Пристань», она проявляет­ ся более приглушенно, ибо сюжет на этот раз не доведен до трагической кульминации. А написана повесть о том же —о печальных следствиях эгоистической глухоты, о драма­ тизме человеческой разобщенности и неуме­ ния понять друг друга. Одинокая Нюра Репина вернулась в край своей юности. В далекой сибирской деревне прошли ее детство и молодость. Отсюда проводила она на фронт возлюбленного, здесь узнала о его гибели, где-то под Харь­ ковом, и уехала на Украину ухаживать за- его могилой. А теперь, через добрых два де­ сятилетия, захотелось человеческой близо­ сти, и она поспешила к людям, среди кото­ рых когда-то жила, к Васе Ильину, которого- когда-то нянчила. Приезд няньки, как и подобает, вначале отмечается улыбками, поцелуями и слезами радости, а завершается скандалом, распадом семейных связей, непристойной бранью и угрызениями совести. «Кусочница! Нищу- ха!» —кричит Василий своей няньке, и она жалостно причитает: «Зачем приезжала я? Ой, гоните обратно. Ой, убей господи, коли есть ты». И это случилось между людьми, которые кажутся Василию «такими близки­ ми, что больше некуда, убежденными, что нужно любить друг друга, беречь и чтоб навечно эта любовь». Что же произошло? Кто виноват в такой неожиданной драматической развязке? Нюру Репину автор рисует, не скрывая сочувствия к ее преданному доброму сердцу и тяжкой неудачливой доле. Сирота, подки­ дыш, она выросла у чужих людей, батрачи­ ла с восьми лет, а душевную теплоту впер­ вые встретила в доме своей учительницы, Васиной матери. За любое ласковое слово платила горячей привязанностью, а Васю любила неистово, всеми силами своей ис­ страдавшейся души, хотя он, кажется, дарил ей знаки внимания очень редко и очень ску­ по. Но она отдавала сторицей, даже больше. За мгновенья душевной теплоты отдала ему всю жизнь. И мать Васи —женщина чудесная, лю­ бящая, душевная, и бабушка его под внеш­ ней суровостью прячет нежность и сочувст­ вие, и сам Василий — честный, искренний, хороший. «Так кто виноват... Аля? Ну, ко­ нечно, Аля! Как приехала —так разбилось все». Аля —друг Василия, в мечтах — его не­ веста. Вот она и не поняла, и не оценила- Нюру, из-за нее и начался скандал. Услышав историю Нюриной жизни, Аля рассудила су­ хо, деловито, рационалистично: «А зачем живет возле могилы? Его уже не вернешь — не век плакать». И эта рассудительность оскорбила израненное сердце: «У тебя вот убьют Васяню — небось, не станешь в дев­ ках сидеть. А кто из нонешних станет?.. Только знаете натряхиваться да юбки выше- грудей кроить». Так началась ссора, которая кончилась, бегством Али и отъездом няньки. Если су­ дить по справедливости, то горькие и оскор­ бительные слова Нюры можно понять. И автор Нюру прощает, а к Але безжало­ стен. Он все время заставляет читателя д у ­ мать о тяжком жизненном пути одинокой?