Сибирские огни, 1972, № 06

шахматной доске стиля». В языке проявля­ ется личность поэта. Анализ языка безот­ носительно к идейному содержанию произ­ ведения и его эстетическому эффекту мало­ продуктивен. В этом причина неудач ис­ следований формалистов, хотя многие из них были талантливыми учеными и эруди­ тами. Они —по словам В. Шкловского — «не развенчивали литературное произведе­ ние, а развинчивали». Шкловский — сам один из основоположников русского формализма, давно и решительно ушедший от него,— в книге «Тетива» (1970) приводит скрупулез­ ный анализ языка стихотворения Пушкина «Я вас любил...», выполненный одним из крупнейших современных формалистов Ро­ маном Якобсоном в статье «Поэзия грамма­ тики и грамматика поэзии». Якобсон под­ считал количество слов в стихотворении (47), выявил, сколько из них являются флек­ тивными (29) и сколько из них местоиме­ ний (14), сколько глаголов (10) и сколько существительных (5). Он заметил, что в стихотворении нет ни одного прилагательно­ го. Он сделал много других лингвистиче­ ских наблюдений. В. Шкловский, подробно изложив весь ход «анализа» Якобсона, де­ лает характерное замечание: «Кажется мне, что в результате анализа стихотворение не очень приблизилось к читателю». Литературоведческий анализ языка имеет смысл лишь тогда, когда он приближает нас к пониманию идеи стихотворения, пере­ живания лирического героя, особенностей стиля поэта. Первое, что мы заметим в языке стихо­ творения Есенина,—это его густая метафо­ ричность, насыщенность тропами. Здесь нет ни одной безобразной стиховой фразы. Общепринято, что все стилистические средства языка в лирике носят более интен­ сивный характер, слово более нагружено и напряжено. Но это не значит, что лирика непременно должна быть густо насыщена тропами. К примеру, классическое пушкин­ ское «Я вас любил...» начисто лишено ме­ тафор, эпитетов, метонимий, пластических сравнений. Его художественный эффект до­ стигается иными средствами. Известный ли­ тературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский, признавая это стихотворение образцом ли­ рики, отметил его безобразность: «Но где же здесь образы? Их совсем нет,—не толь­ ко в смысле образов познавательных, но и вообще — в смысле отдельных, конкрет­ ных представлений». Но трудно представить себе стихотворение Есенина без интенсив­ ной образности. Прелесть его поэзии заклю­ чается в метафорическом богатстве, свеже­ сти, неожиданности и силе образного мыш­ ления. Вот уже в первой строфе пейзаж пленяет есенинским обостренным чувством природы, выраженным в метафорах и эпи­ тетах: Неуютная жидкая лунность И тоска бесконечных равнин... Обратите внимание на эпитеты. Еще Гонкуры записали в «Дневнике», что гени­ альный писатель узнается по эпитету. Это следует, разумеется, понимать не только в том смысле, что большой писатель избе­ гает банальных, приблизительных опреде­ лений. Сила эпитета у настоящего поэта-ли- рика заключается в том, что, связанный со всей стилевой атмосферой стиха, он пропи­ тан авторским чувством и таит в себе зер­ но общей мысли. Нельзя не заметить, что через все стихотворение проходит система эпитетов, призванная снизить и дискредити­ ровать патриархальный идеал «полевой России», этой почвы «мужицкого рая», вче­ ра еще столь дорогого сердцу «последнего поэта деревни»: «неуютная жидкая лун­ ность», «бесконечные равнины», «усохшие вербы»... «бедная нищая Русь». И уже пря­ мо потрясающий своей разоблачительной энергией смелый и неожиданный метафори­ ческий эпитет: «в чахоточном свете луны». Между прочим, эпитеты «неуютная жидкая лунность», «чахоточный свет луны» стано­ вятся более понятными после очерка «Же­ лезный Миргород». Глава «Бродвей» начи­ нается так: «На наших улицах слишком темно, чтобы понять, что такое электриче­ ский свет Бродвея. Мы привыкли жить под светом луны...» И далее: «По Бродвею ночью гораздо светлее и приятнее идти, чем днем». Свет луны кажется бледным, жид­ ким, болезненным, «чахоточным» перед этой, кстати, восхитившей и В. Маяковско­ го, «лампионией». В образах этих выступил весь Есенин, для которого понять родину, Россию невозможно без проникновения в ее природу. Есенин, о котором Горький писал: «...подумалось, что Есенин не столько чело­ век, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей». Как заметал современный исследователь (3. Паперный), «природа для Есенина слита с деревней, для него это почти одно и то же». Есенин­ ские березки всегда были живописны, мило­ видны и человечны: Улыбнулись сонные березки, Растрепали шелковые косы, Шелестят зеленые сережки, И горят серебряные росы. Или: Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон. То же и тополя: А у низеньких околиц Звонко чахнут тополя. Или: Светят зелено в сутемы Под росою тополя... В стихотворении эти непременные спут­ ники есенинской образности приобрели новое качество: они уже не только детали пейза­ жа, не только предметы нежной любви ли­ рического героя. Они — символы родины, страдающей от неустройства жизни, от ее бедности и немощи: