Сибирские огни, 1972, № 06

бушка, в которой живет баба-яга, имеет звероподобный вид, и так далее и тому по­ добное. Эти ассоциации у слушателя —на­ шего современника и не могут возникнуть, потому что для него «сказка — складка, ложь», ее даже не рассказывают, а «врут», «мажут». — Ты их натакай на меня,—говорит один сказочник другому о нашей экспеди­ ции,— я им намелю и на крупу и на муку. Была бы охота слушать. А между тем какими бы невероятными ни казались волшебные сказочные ситуации теперь, когда-то они соответствовали пер­ вобытным формам мышления, были» для не­ го понятны и даже, вероятно, по-своему логичны. Человек, не выделявший себя из природы и проектировавший свой опыт на природу, мог воздать образы предметов, понимающих людскую речь, мог создать го­ ворящих животных, представить возмож­ ность брачного сожительства с ними и во­ обще их существование по аналогии с чело­ веческим. Именно так думал старый гольд Дерсу Узала, поразивший В. К. Арсеньева первобытной девственностью своих взгля­ дов: «Его все равно люди... только рубашка другой,— говорил Дерсу, указывая на ка­ банов.—Обмани понимай, сердись понимай, кругом понимай! Все равно люди». Однако как же все-таки случилось, что подобная архаика смогла удержаться па­ раллельно с современным уровнем цивили­ зации? По всей вероятности, здесь нужно иметь в виду несколько факторов. Прежде всего, речь' идет о приленских селах. Эти села, как правило старожильческие, русские, ос­ нованные первыми землепроходцами еще в XVII веке. Так, в 1631 году возник, напри­ мер, Усть-Кутский острог. И тогда же, в 1638 году, Петру Головину и Матвею Глебову —первым якутским воеводам, при­ казано было «высмотреть того накрепко, мочно ли на Лене реке, в которых местах пашню завесть и пашенных крестьян устро­ ить, чтобы на ленских служилых людей... хлеба напахать ленскими крестьянами». А уже через год Ерофей Хабаров про­ извел в устье Куты первые опытные посе­ вы и заложил солеварню. В 1663 году Ивашко Дмитриев Синюш- кин невдалеке от Усть-Кутского острога поставил первый сруб и пошло Синюшкино. а в 1652 году Ивашко Пуляев основал Пу- ляевское, в 1689 году Омолойко Гришка Савин —Омолоевское, в 1699 году Пашко Тарасов —Тарасово — и так и пошло. Потянулись в приленские земли «охочие хлебопашцы» и «вольные гулящие люди», да так и остались потомки их там до на­ ших дней. Сказки, песни, чудесные бывальщины, не­ когда принесенные «рассейскими» засельни- ками в Сибирь, не только нашли здесь бла­ гоприятную почву для своего бытовйния, чему особенно способствовали артельные, по преимуществу, работы людей, но и закре­ пились надолго. Сохранности народно-поэтической тради­ ции в Приленье во многом способствовала изоляция его от внешнего мира, обуслов­ ленная бездорожьем. Да и сейчас еще неко­ торые здешние села связаны между собой лишь рекою и таежными тропами. Богатству устно-поэтической традиции в Приленье дивился в свое время замечатель­ ный ученый М. К. Азадовский. Исследуя фольклорное состояние русского старожиль­ ческого населения Верхнеленского края, М. К. Азадовский писал о том, что ему уда­ лось «встретить великолепно сохранившую­ ся обрядовую поэзию, установить следы эпической традиции еще в сравнительно­ недавнем прошлом и, наконец, обнаружить мощные залежи сказочного богатства». Это было в 1915 году. Но и теперь, бо­ лее полувека спустя, я могла бы с полным основанием повторить те давние выьоды ученого. Живое бытование сказки на Лене, оче­ видно, следует связывать с определенной системой мировосприятия, сохранившейся здесь в силу названных уже историко-этно­ графических и географических особенностей и нашедшей отражение в многочисленных «страшных» рассказах и быличках. Если доведется вам спускаться вниз по Лене, на­ чиная хотя бы от Грузиновки, в каждом прибрежном селе можете вы наслаждаться превосходными сказками. В Грузиновке вам расскажет их Мария Марковна Бол- дакова, в Коношанове —Дмитрий Андриа­ нович Коношанов, в Головском —Сергей Васильевич Высоких, в Сурове —Михаил Степанович Томшин, в Дядине —Филипп Егорович Томшин, а на противоположном берегу Лены —Томшин Кирилл Фила- тович. Но дело даже не в том, что за шесть по­ следних лет мы познакомились с семнад­ цатью сказочниками, от которых записали по-настоящему хорошие сказки. На Лене с любовной бережливостью относятся к па­ мяти всех, кто при жизни был дружен с изустным поэтическим словом. В селах по Куленге прекрасно помнят замечатель­ ную сказительницу -Наталью Осиповну Ви­ нокурову, «открытую» в свое время М. К. Азадовским. Интересным сказителем был и ее сын Кузьма Егорович Винокуров, который все сказки вел от первого лица. Целые легенды в здешних селах существу­ ют о родном брате Винокуровой — «колду­ не» и сказочнике Большедворском. Любо­ пытные воспоминания односельчан удалось записать и о Мавре Даниловне Пермяковой, которая, как говорят, «сказки рассказыва­ ла ничуть не хуже Винокуровой». Вспоминая уже ушедших сказочников, приленпы восстанавливают в памяти черты внешнего облика, бережно приоткрывая ин­ дивидуальные особенности их сказитель- ского мастерства. Интересной стороной та­ ких воспоминаний является сохранение порою лишь прозвища, которое подчеркива­ ет что-то характерное, отличающее ска­ зочника.