Сибирские огни, 1972, № 06

Маруся отбежала к печке. Вернулась, поставила на табурет рядом с постелью блюдце с подогретым маслом. — Макай, бродяжка. Думаешь, без тебя и пирогов не ели? —Мару­ ся закрыла глаза рукавом. — Но-но. Живые же все мы, чего еще? —грубовато останавливает слезы жены Михаил; он старается не разжалобиться, не расслабеть, он убеждает себя, что все, что делал,—это ради них, для нее, Маруси, и для Женьки, потому что ему самому никакого богатства не надо... Вместе с Женькой в дом ворвался и Джек —зверина крупный, снеж­ но-белый с шелковой черной головой. Женька усадил Джека на табурет. На столе перед псом —теплый, душистый масляный пирог. А разрешения взять лакомство —нету; хозяева ушли на кухню... Тяжко Джеку. Полон стол снеди, так чего еще ждать?! Ой, невоз­ можно!.. Джек отворачивает морду от пирога, чтобы не согрешить, и на­ чинает обиженно поскуливать —за что эти муки? Наконец входят хозяева: — Молодец. Выдержал. Бери! Дрожа от нетерпения, пес деликатно прикусывает пирог и спрыги­ вает на пол. Заслужил! И воду возит на санках, и самого Женьку... По­ водя кругом размягченным взглядом, Михаил чуть ли не ревнует сына к Джеку: псу Женька отдает столько нежности. Псу, а не ему, отцу... А Женька болтает: — Папа, учительница нам велела подстричься, а девчонкам не ве­ лела. А Шурка сказал: «Нам зимой без волос будет холодно. По кон- стн-туции все имеют одинаковые права...» А дядя Эдя сказал, что все красноармейцы стриженые, это для чистоты и закалки. И мы подстриг­ лись... Па-ап, а я взрослым помогать не буду. Правда! Учительница ве­ лела, а я не буду... Я хотел тете сумку поднести, на коньках подъехал и взялся за лямку, а тетя ка-ак закричит: «Ты куда? Цыганское отродье!» Чуть не поймала меня... Столько прошло времени! Что-то свое, незнакомое, возникло в семье. Погибни Михаил, и ничего этого не знал бы, и в этом было что-то осо­ бенно обидное... Он позвал: — Марусенька, не бегай, садись, и так всего полно. Бери-ка рю­ мочку. ...После завтрака они отправились в больницу к Ване. Дарья при­ бежала из магазина с тяжеленной сумой и стала дергать запертую дверь лечебницы, оглядываясь на родных и голося: — Открывай, враг! Открывай, говорю, мучитель! Я тебе устрою, как без жениного спросу мужу ноги резать!..—цыганка завсхлипывала. Доктор Дербенев сам открыл дверь и протянул обнаженные до лок­ тей сильные волосатые руки, чтобы взять для Вани передачу. У доктора добрым лапотком нос, а глаза насмешливо-блесткие. Не глядя на Дарью, он сказал: — Спит Ваня, беспокоить не надо. Через проталину в окне Романчуки по очереди смотрели на Ваню. Одеяло сбилось к стене, и на ступнях видны пропитанные кровью бинты,.. Разметавшись на койке, Ваня спит...1 11 Завьюженный снегом частый ельник расступился, дорога пошла в го­ ру, и Михаил с Эдуардом Ивановичем выбрались из кошевки... Дорога оленья, местами охотники, ездящие по ней, сворачи-