Сибирские огни, 1972, № 06

Шуга белеет на черной быстрине реки. Сквозь шум донесся лай соба­ ки. Отхондой прислушался. Вниз лает, глухо. Большой зверь? Отхондой сунул за щеку незакуренную махорку и погнал оленя на тревожный лай. Люди... Один лежит ничком в снегу. А этот, с черной бородой, упал на колени и заревел: — Орочонушка, родненький... С гостями отваживались, натирали помороженные руки и ноги и лица медвежьим жиром, отпаивали горячим чаем, оттаскивалМот огня,—они, забывшись, все подползали к очагу, тянули руки к нему... Гости привели за собою волков, и Отхондой всю ночь не спал, выскакивал на собачий лай. Здесь волк не держится; это ленский волк, летом увлекся и ушел в горы за чьими-то оленями. Чуть гости поправятся, надо откочевывать, а то перережут волки оленей... Всю ночь Михаил с Ваней стонали. Как уце­ лели они среди снегов? В изодранных сапогах и телогрейках, без огня, без ружей... Жена Отхондоя раздула огонь, навесила над ним котел. Михаил за­ ворочался под шкурами, поднял голову и трогает пальцами щеки, нос — кожа на лице вздулась, потемнела, сходит лоскутьями. Ваня тоже очнулся и застонал. Михаил, оглянувшись на товарища, сделал беззаботно-весе­ лое лицо: \ — Живем, братуха? Живе-ем! — Мало-мало живой,—китаец в ответ болезненно улыбнулся, заго­ раживаясь от огня шкурой. — K obo кричал-то во сне, Мишка? —спрашивает Отхондой. — Кричал? А-а...—Михаил отвернул лицо от жарко разгоревшего­ ся огня и подполз к охотнику. Отхондой дал ему запасную трубку и сердито окликнул жену: — Атыркан! Старуха! Она тотчас подала палку-прикурку. Ване поставила какое-то питье и села у входа в чум —здесь место женщины. — Кричал-то я,—Михаил затянулся из трубки и выпустил дым.— Тут закричишь. Который раз один сон вижу, и хочу проснуться, и не могу, асам вроде все кругом слышу. Страшно. И думаю: проснусь —кру­ гом снега, мороз, волки близко,—того страшней. И не проснуться —поги­ бель... Околеешь ведь. Первый раз этот самый сон еще там, под скалой, видел, как замерзали.—Михаил рассказал, как после стольких бессон­ ных ночей, наконец, заснули под скалой в снегу и замерзли бы, не свали волки сохатого. Отогнали волков —живы остались. Отхондой удовлетворенно кивает: — Любит вас с Ваней х о з я и н , зверя послал, спас. Михаил, устало смежив веки, помолчал. Привиделось: над речкой шевелятся лозовины —вишневые, празднично-красные, зеленые, а подни­ ми, над цветной галькой дна, стрелами шныряют хариусы и гольяны... Ваня взялся плести из тальника морды—ловить рыбу. Это было в пер­ вый же день после побега Степана... Когда Степан исчез, они испытали такое облегчение, что потеря золота чуть ли их не обрадовала. Ведь это был наилучший исход. Степан мог убить их. До сих пор они недосыпали, попеременно охраняя ночами друг друга. А золота было много, намыть его можно было сколько хочешь, нужна была только еда... Они подкармливались рыбой. А вскоре, тихо высматривая по кромке леса под горой какую-нибудь живность, в утреннем воздухе Михаил ощу­ тил запах тухлого мяса. Смердела заваленная сучьями оленина... Мед­ ведь решил подквасить ее и спрятал, оттащив от ледника за километр. Через день на закате они встретились у протухшей оленины — Михаил и медведь. Зверь пришел к приваде рано и сразу же увидел не