Сибирские огни № 05 - 1972

Яков пошел и стрельнул. — Сам курить будешь? —устрашающим голосом спросил дядя Граня. — Нет, я маленький,—сказал Яков. — За это хвалю! —крикнул дядя Граня, по-строевому выкатывая глаза. Табака Яков, однако, не донес. В проходе он споткнулся о чей-то узел и просыпал всю щепоть на пол. — Эх. пень косорукий! —сказал Прохор, разом зачеркивая все за­ слуги Якова.—А ну, марш спать. Не толкись под ногами. Ах, лучше бы Яков молчал еще два года! Пока сидел он с мокрым носом возле мамки, его вроде не замечали. А тут сразу все заметили. Особенно поглянулся Яков одному товарищу, в галифе и толстовке, ехавшему на верхней полке. — Ну-ка. орел, лезь ко мне,—позвал он.—Ух ты, какой кавале­ рист! Ты чего еще умеешь? — Песни играть,—признался Яков. — Тогда заводи,—сказал товарищ.—А я тебе конфетку дам. Яков, старательно разевая редкозубый рот, заиграл песни. Он про­ пел от начала до конца «Возьму в ручки по две штучки —расстрелю я белу грудь», «Скакал казак через долину», «Посеяла огирочки» и «В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла». Товарищ пришел в умиление. — Ах ты, косопырь! —говорил он, тиская Яшку за плечи.—Ах ты, жулик! —Он взял лежавший в головах портфель, раскрыл его, вынул бумажный кулек, порылся в нем толстыми пальцами и протянул Якову три липучих конфетки. Яков слопал конАеты и. подбодренный гостинцем, заявил: — Я еще и припевки знаю. — Да ну! —изумился товарищ. — Ага.—сказал Яков.—Я много знаю.—И не дожидаясь пригла­ шения, запел частушки. Мама Татьяна побелела, как снег. У папы Прохора ослаб низ жи­ вота и задрожали ноги. Яков жарил частушки деревенского дурачка Алешки Козюлина. Алешка Козюлин по прозвищу Сено-Солома был мужчиной лет со­ рока, слабоумным от рождения. Худой и длинный, как жердь, с не­ правдоподобно маленькой головой на плечах, он ходил по деревне, привя­ зав к одной ноге пучок сена, к другой —соломы, и сам себе командовал: «Сено! Солома!» Еще Алешка славился тем, что помнил множество ча­ стушек. Черт его душу знает, где он им обучался, но такие это были вредные частушки, что когда Сено-Солома приплясывал, напевая их под окнами сельсовета, то даже не робкого десятка мужики надвигали шапки па глаза и скорее сворачивали куда-нибудь в проулок. .. Товарищ в галифе ужасно расстроился. Он слез с полки и начал обуваться, сердито и решительно наматывая портянки. На Татьяну с Прохором товарищ не глядел —в упор их не видел Татьяна, трясшая у груди трехмесячную Маруську, высвободила одну руку, поймала Якова за голую пятку и скомандовала: —А ну, слазь, черт вислоухий! Ты где, паскудник, такое слышал? Мать тебя обучила? Говори —мать? —тут мама Татьяна даже заплакала.—Да мать всю жизнь на чужого дядю батрачила! Одного дня сытой не бы­ ла! У-у, идолово племя! Товарищ натянул второй сапог и, по-прежнему не глядя на Татья­ ну, сказал: