Сибирские огни № 05 - 1972

, Замка на двери у Лампе нет, его заменяет деревянная щеколда. Женька просовывает в щель проволочный крюк и сдвигает щеколду — Дверь закрыта. А крючок из позеленевшей медной проволоки опять по­ вешен на гвоздь —бери и открывай, кто хочет. Но посторонние не поку­ шаются на квартиру. И что тут взять? Разноцветные камни, которыми загружены все подоконники? Старую длинную шинель Эдуарда Ива­ новича? Правда, есть и дорогое: буденновский шлем с красной нашив­ ной звездой. И много книг... Приезжающие из тайги, с шурфовок борода­ тые дядьки сами открывают квартиру и хозяйничают. «При коммунизме живем»,—^смеется тетя Люба, являясь домой. И все в доме у Лампе от­ дает какой-то радостной для Женьки походной неустроенностью,— ра­ достной, если бы не горе с матерью. Женька спит с Шуркой на железной складной кровати Эдуарда Ивановича на кухне, и перед сном, заткнув уши пальцами, про себя твердит заклинание, помогающее уснуть: «Мама никогда не умрет, ни­ когда, никогда...» Последнее время Женька стал бояться слова «умрет», и даже в отрицании, даже мысленно не произносит его, а твердит: «Ма­ ма никогда, никогда...» Он все время видит: мать вся в жару беззвучно шевелит спекшимися губами и указывает глазами на него, Женьку... Это было две недели назад. Тогда тетя Люба, поругавшись с бабкой, отвела Женьку к себе, а мамку отвезла в больницу... Женька ходил с бабкой к матери, но доктор не пустил их и накричал на бабку: «Если худшее случится — под суд тебя отдам, ведьма! Родной дочери такое сделала! Казнить за это мало!» Что такое могла сделать бабка? Ведь она любит мать, любит, хоть иногда и ругались они... Если бы знал отец, что случилось,—он бы примчался домой. Но от него и от дяди Вани —ни слуху ни духу, и временами Женька и их поминает в своих заклинаниях: «Никогда, ни­ когда...» Куда сходить? Женька побрел от печки к печке; вынюхав, где пах­ нет повкуснее, припрашивается: Как у вас вкусно пахне-ет... А у нас бабка манной каши не ва­ рила... Кормят Женьку, жалеют; переговариваются негромко, но Женька слышит; об этом говорят уже который раз: — ...Кровь-то из нее мигом вся выхлестнулась, как берестиночка Обл зя она сделалась... Мальчонка-то, бедный... — Но кабы не Любина кровь —хана Марии... Где Мишка пропал? ^ м — От заражения, доктор говорил, мало кто оклематься может. Прошлого года одна локоть в чулане о ржавый гвоздь наколола так не выжила... ’ Господи! Надо в кладовушке позабивать гвозди, скажу мужику Наелся, цыганеночек, или еще подложить? Наелся Женька. А бабка совсем про еду забыла. Позвать ее надо к печке — или в миске кашу отнести ей? Женьке не отказали, и он бежит с миской каши и ложкой к боль- нице Дарья сидит, скорчившись, под кустом у больничного крыльца. Женька сует бабке ложку. Дарья попробовала кашу но и одного глотка сделать не могла. ии„ Женька даГ У** спит У Лампе. Дарья подкрадывается к боль- ничному окну. В амбулаторной комнате на кушетке дремлет доктор Дербенев. Болотные сапоги его косолапо стынут в углу. Временами он встает, зажигает свет, позвякивает склянками, заходит в палату и склоняется над Марусей. '