Сибирские огни № 05 - 1972

ки доберусь и всю тебя открою, Русь?» — спрашивает он. Но слабость поэмы тем и обусловлена, что поставленная задача не ре­ шается, даже основательных подступов к ней нет. Из всей сложной проблемы куль­ та личности А. Кухно выбрал один аспект: жестокое его воздействие на семьи, на лю­ бовь: «Куда там женам декабристов до ге­ роизма этих жен!» В молчанье подросшего' сына расслышит он горький укор: за что ж тебе эта трясина, за что же нам этот позор? В поэме нет идейно-художественного ис­ следования проблемы, просто идут один за другим эпизоды, свидетельствующие о нару­ шениях законности, подчас художественно сильные, но не двигающие решение задачи, а порой переходящие в нервический крик: «Что наделали, сволочи!» Однако появление поэмы было законо­ мерным, об этом точно сказал сам поэт: Как ни трудна иная песнь в своем конце или начале,— народ, он выложится весь! Иначе не избыть печали. Гораздо основательней поэма в общих выводах, обращенных в будущее: Мы родились не воду в ступке толочь, не умненько молчать,— как за себя, за все поступки родного моря отвечать. Где капли, винтики, песчинки, а не живые существа, там не любовь — одни бесчинства, там трын-трава все острова. Впрочем, А. Кухно никогда не был скло­ нен к тем нигилистическим крайностям, о ко­ торых говорилось выше. Наоборот, он суров к проявлениям общественной развязности. В поэме «Вещь!», написанной в 1962 году, тридцатилетний поэт обращается к более молодому поколению. Интересно, что он пи­ шет о той же самой пляске московской мо­ лодежи на Красной площади, которую изо­ бразил в том же году и Евг. Евтушенко в «Братской ГЭС». Евтушенко снисходи­ тельней, даже с некоторым одобрением, от­ носится к такой «раскованности» современ­ ной молодежи: Бледные дружинники глядят, дрожа, как синенькие джннсики дают дрозда. Его ровесник Кухно более строг и осуж­ дающ, тут он настолько не видит предмета для лирики, что становится прямо публици­ стичен. Говорят, что там. где Стенька Разин обезглавлен, в ы —-лабали твист... В эту ночь не раздавался разве Маяковского трехпалый свист» Отношения поколений неизменно волну­ ют Кухно: и в «Рукавичках», где он обра­ щается к сыновьям: «Как без вас, когда при­ дет зима?», и в «Корвете», и в поэмах «Мо­ ре» и «Вещь!» Для него эта проблема мно­ гогранна, и, в принципе, ответственность за взаимопонимание он возлагает на старших. Теперь он сам уже стал «средним» поколе­ нием: Давно мои промчались поезда и самолеты отлетали к полюсу. Я сам себя. Полярная звезда, приговорил к умеренному поясу. И на себя тоже он отныне возлагает от­ ветственность за молодежь. В стихотворе­ нии 1968 года «Сколько зим по задворкам чужим» поэт вспоминает, как в трудные го­ ды родители не признали невестку, которую хотел ввести в дом сын, и молодых приюти­ ла посторонняя женщина: «Обернулась чу­ жой добротой неразумная строгость родных». Но вот сейчас у бывших молодых подраста­ ют сыновья, и скоро «не ты и не я, а другие им будут нужны». Поэт, вспоминая горький опыт собственной юности, требует внимания, бережности к юной любви, веры в нее. Он хочет, чтобы каждое поколение становилось все более совершенным, душевно тонким и чутким по отношению к поколениям новым. В поэзии Ильи Олеговича Фонякова нет такой ласковой мягкости, как у Романова, и он не столь импульсивен, как Кухно, но диапазон его творчества гораздо шире и по кругу идей, и по разработанности поэтики, и по количеству написанного. Он создал подробный портрет молодого человека пя­ тидесятых годов и процесс его созревания. И. Фоняков младше Романова на пять лет и Кухно —на три года. Но это незна­ чительное возрастное различие обусловило то, что в военную эпоху он уже не успел с такой же силой, как они, ошутить трагич­ ность детства. Отсветы войны легли и на его биографию, но не душевной потрясенностью, а мальчишески-бодрым чувством преодоле­ ния трудностей: Ребята из детдома. От холода чихая. Под партой на уроках Читали про Чапая. Оптимизму учили меня Не с трибун по конспектам ораторы. Оптимизму учили меня Те. в войну, на буренках оратаи. Даже блокадные очереди за хлебом вспоминаются скорее в своем величии, чем в драматичности: Женщины России — с худыми руками. С детьми на руках, в платках вокруг головы,— Знаю: не смогут ни бронза, ни камень Так стоять, как стояли вы! В своих ранних стихах И. Фоняков был склонен видеть в чертах военного детства и своей студенческой юности этический при­ мер для современного общества. В стихо­ творении «Подоконник» вспоминается недав­ няя университетская жизнь. Вначале как будто чувствуется добродушная ирония по­ взрослевшего человека: