Сибирские огни № 05 - 1972

Но топкости вйдения тут как раз и нет. В пейзаже замечено лишь то, что разглядит любой нехудожник —самые известные, сра­ зу бросающиеся в глаза подробности. И ощу­ щения от купания в горной реке не несут в себе ничего нового: «И вдруг почувству­ ешь: моложе, моложе стал ты и сильней». Стихи лирические у Л. Чикина получают­ ся все-таки лишь на главной линии таланта: когда оценочные критерии, до сих пор ус­ пешно распространяемые на политические, гражданственные стороны жизни, он пере­ носит на интимные чувства. Он всегда пре­ зирал гладенькую, без ошибок, жизнь. Еще давно он писал: Мы ошибемся — не бежим в кусты. Мы взяли смело коммунистов имя Не потому, что были я и ты с рожденья идеальны и чисты, а потному, что стать хотим такими. И вот когда в стихотворении «Письма» этот критерий чистой и честной, но не глад­ кой жизни он применяет к личным отноше­ ниям, то его поэтический голос обогащается новыми интонациями: Мы их не переписываем начисто по десять раз, как повесть, от руки. Идейно-политические качества порою в них не очень высоки. Их, что пришли с минутными порывами, не переделать и назад не взять, как невозможно жизнь отредактировать и набело любовь переписать. Удивительно драматически складывается порой внутреннее развитие поэта. А. Смер­ дов метался в поисках выхода своего лири­ ческого таланта на стезе эпики и публици­ стики. Л. Чикин хочет свой определенно публицистический талант вывести к интим­ ной и пейзажной лирике, причем на том же формальном уровне, только механически рас­ ширив тематику. Драматизм таких поисков усугубляется тем, что они зависят не только от сознатель­ ной воли поэта. Л. Чикин исчерпал опреде­ ленный круг идей. Сейчас, в новое время, более глубокое и интеллектуально сложное, нужен новый идейно-поэтический комплекс. Но пока он не сложился, поэт поневоле предпринимает поиск вширь. Крутые переломы времени испытала мо­ лодежь военной поры. Между поколениями Решетникова и Чикина —•всего семь лет, но Решетников не знал тяжкого военного дет­ ства. Всего три года разделяют Чикина и Романова, но Романов не успел надеть сол­ датскую шинель — в 1945 году ему было пят­ надцать лет. Такие резкие различия в биог­ рафиях почти ровесников отделены в мирное время десятилетиями. Сейчас, в наши дни, велика ли разница в главных чертах биог­ рафии 25-летних и 35-летних? Но Александр Александрович Романов тоже испытал войну, может быть, в самом страшном ее обличит он пережил ленин­ градскую блокаду, потерял там родителей и больным, истощенным был вывезен вместе с детским домом на «большую землю». Надо мною блокадное небо. Мне одиннадцать стукнуло лет. Я гадаю над пайкою хлеба — До конца ее съесть или нет? Не оставить? А завтра как буду? Не доесть? Вдруг сегодня убьют? Обыденная бытовая проблема рождает недетски-трагические вопросы, трагедийность становится деловитой повседневностью: «Не доесть? Вдруг сегодня убьют?» А. Романов досконально знает блокадный быт: «Я при­ вык —не забываю — и с военных темных лет занавеску закрываю, а потом включаю свет». Основная атмосфера поэзии А. Романо­ ва —мягкое, светлое, ласковое восприятие действительности. Конечно, большую роль играет в этом индивидуальный характер че­ ловека. Но, вероятно, дело и в том, что жизнь началась с блокадной потрясенности мальчишеской души, по сравнению с кото­ рой все последующее, даже трудности, вос­ принимаются как нечто более светлое. Ни­ чего страшнее начала своей сознательной жизни Романов никогда больше не испытал. А. Романов — геодезист по профессии, человек, близкий к природе и влюбленный в нее. Он себя ощущает не покорителем природы, а другом. В ранних стихах Рома­ нова тополь гибнет, перехватывая на себя молнию, чтобы спасти дом; бревна на берегу реки похожи на ребятишек, которые наку­ пались и загорают голышом. Даже такое непредметное понятие, как «работа», явля­ ется для поэта чем-то живым, готовым от­ ветить любовью на любовь человека: В избытке нахлынувшей ласки Так хочется радостной, ей. Хоть стружкой, хоть пятнышком краски Сверкнуть на спецовке твоей! Мотив наслаждения работой звучит в в стихотворении «Любка»: «Пилы острые смеются, хорошо идут дела!» А. Романов начал писать сравнительна поздно, уже обжившись в Сибири после Ле­ нинграда. Если уже в поэзии Решетникова и Перевалова значительно ослаблена былая специфика сибирской тематики, то у Рома­ нова ее нет вовсе, хотя он много пишет о геологах и геодезистах, исследующих сибир­ скую землю. И к природе он относится с осо­ бенной нежностью горожанина, лишенного- повседневного общения с ней: Природу, к счастью, не обидели Ни гром, ни ветер, ни огонь. А очень тихо, по-отечески. Вчера, примерно в пять часов, Шел дождь. Прошел по-человечески — Без хвастовства, без громких слов. Несмотря на культуру и тонкость эмоций,, стих все-таки звучит несколько монотонно- на протяжении всего, пока не очень развер­ нутого, творчества А. Романова. Сказывает­ ся некоторая одноплановость мировосприя­ тия, ограниченность гаммы чувств, в основном